мой! Ты пришёл! – крикнула Женя, будто в действительности была так рада приходу Глеба. Женя – подруга покойного Кости. Актриса драматического театра.
Глеб подскочил к ней, и впервые в жизни увидел до такой степени опухшие глаза. Каждая впервые увиденная вещь его всегда необычайно ошеломляла.
– Ну к-как ты? – спросил Глеб и осторожно погладил по плечу Женю.
Всхлипнув в ответ, Женя расплакалась и приобняла Глеба.
– …Ей, подумай только, сходить потрахаться, как за хлебом сбегать, – звучало из другого конца дома. Эту историю рассказывал один из лучших друзей Кости – Саша. Ведущий на радио. – А по-сути она сосёт неплохо, моя ведь Юлька она брезгует. Ну, если она не так воспитана, будем пользоваться теми, кто в этом плане воспитан.
Саша улыбнулся вместе с двумя другими собеседниками: Юрой и Стасом.
– А лучше свою воспитывать! – смеясь, выкрикнул Юра. Никто его в этом не стал поддерживать. Юра был человеком привыкшим жить публичными стереотипами. Не всегда получалось жить в ногу со временем, иметь новейший телефон, новейшие шмотки и технику, но жизнь в стремлении к этому входила в его основной рацион. В придачу он был мягкотелым и подкаблучником. Пишет сценарии однообразных мультисерийных сериалов.
Стас впервые выпивал за год. Он завязал с алкоголем и предпочитал какой-нибудь дорогой, но только тёплый чай, пил который обычно, держа кружку снизу, походя на пидороватую личность. Впрочем, отбросим все предрассудки – человек он не плохой, притворный и показной, но всё же безвредный, на том и спасибо. Как и Женя, актёр драматического театра.
К этой весёлой компании подошла Мила – доминирующая особь в отношениях с тряпичным Юрой. В двадцать лет она предпочитала ананасы, розовое вино и весёлую компанию. Сейчас ей по нраву брендовые вещи, в особенности манят клетчатые “Burberry”, посещение дорогих ресторанов, где она зачатую заказывает салат “Нисуаз”, подают который везде разный, марочные вина и ликёр, отъявленные не по карману нравы, светская жизнь, эпатаж, распутство. Её развитие вернулось на подростковый уровень и там остановилось, в итоге она блюдёт законы непреклонного эпикуреизма. Испорченного, впрочем, эпикуреизма, назовём его неоэпикуреизмом. Пару лет назад она встречалась со Стасом, пару лет назад спала с ныне покойным Костей. Вчера спала с тремя мужиками и двумя проститутками одновременно. Художница, пишущая в абстрактном экспрессионизме, живущая в абстрактном реализме.
– Мила, ты не изничтожишь Юрчика за то, что он обсуждает с мальчиками девочек? – с поддельным интересом, ради шутки, спросил Саша. Юра покраснел, приподнял брови, опустил голову и глаза.
– Мне вообще наплевать, что вы тут обсуждаете, – сказала Мила. – Только хочу вас уберечь: не воспринимайте всерьёз слова Стаса, он ещё тот скорострел. – Мила посмотрела на Стаса и психопатически посмеялась, прикрыв рот. Саша крехтанул в смехе; Юра сперва улыбнулся, затем до него дошло, и он задумался. – Вы Женьку не видели?
– Она где-то тут была, – ответил Саша.
– О-о-й, – утомившись от негодования, протянула Мила. – Блять, любишь ты ребусами говорить! Ладно, сама найду. Вы мне Юрка не напоите тут.
Мила ушла.
– Приспособленец и блядующая пофигистка – кто из них правее? – прошептал на ухо Саше, Стас, видимо обидевшись.
– Ну ладно, она же наша подруга, – отвечал Саша. – У всех комплексы и балаган в голове. Ты же прекрасно помнишь, какой страшилой она в школе была – оттого вся ересь, которая в ней тогда накопилась, сейчас разносится. Гусеница стала бабочкой, пусть развеется.
– Да но это в незначительной мере её оправдывает. Разве стоит так жить?
– «Да но» как стоит жить? Мне самому хотелось бы это узнать. Стасян, а вообще психоанализ и рефлексию, позволь, приубавить, не хочется об этом сегодня.
– Конечно, в любой другой день.
– Вот именно! – ответил Саша и обратился уже к Юре и Стасу: – Давайте, други, помянём Костю и… – В голове Саши почему-то профессионально зарифмовалось: «и его кости», – но момент был совсем не подходящий. – Пусть земля ему будет пухом!
Наверняка все присутствующие сегодня на поминании дорого друга скорбели, но их речь всё-таки наполнялась бессмыслицей и даже вздором. Смех здесь граничил с горечью слёз; оголтелые полупьяные разговоры друзей с жутким траурным полумолчанием родственников. Всё уживалось сегодня в этом доме, как когда-то все эти эмоции уживались в Косте.
Появился Борис – фигура ядовитая, до недавнего времени никчёмная. Его репутацию создали клакёры, проявив его успешным и гениальным перед публикой, приукрашивая каждое его действие, имиджмейкеры выбросили дырявые носки и рубашки с кругами от пота подмышками, одели его, закинули крестьянскую чёлочку набок, пригладили петухи на голове, отбелили зубы, выдавили прыщи и отправили в солярий. Небрежный человек стал коммерческим продуктом в красивой упаковке. Степенность его была результатом влиятельных и небедных родителей, а также пиар-агентства «Стержень», которое им заинтересовалось, конечно же не без помощи родителей. Вёл он себя надменно, но в этом обществе