не писал. Они не давали мне бумагу! И ручку. Даже карандаш. Он говорит, что это потому, что нам нельзя доверять. Он называет нас детьми!
Мама! Я правда очень соскучился. Сегодня нам давали очень странную кашу, я сразу вспомнил тебя. Ты готовила что-то похожее. Только с маслом. И, кажется, добавляла туда ягоду. Ту, которая росла у нас около двери. Помнишь? В ней было много маленьких бусинок, таких крошечных и блестящих, ты тогда говорила: «Это алмазы». Я боялся ее есть, правда, мне казалось, что они застрянут у меня в горле, и я начну задыхаться.
В сегодняшней каше алмазов не было. Но я все равно не смог ее съесть. Прости, мама.
Мама! Ты тоже не выходишь на улицу? Он говорит, что нам туда теперь нельзя. Он врет, мама, почему?
2.Сегодня приходил N. Мы с ним здорово повеселились, только ближе к четырем часам его прогнали, ты же знаешь, какой он недотепа и неаккуратный. Мне дали пощечину и попросили его удалиться. А потом схватили за шкирку и выбросили за дверь. Я так люблю его, мама! N совсем не боится плохой погоды, но на улицу теперь тоже не выходит. Он дурак?
Мы сыграли с ним в нашу с тобой игру. Прости. Я предал тебя?
Но игра вышла достойной. В первом туре он выиграл, он всегда выигрывает во всех турах, но сегодня только в первом. Мое слово было «Космос». Представляешь, он не смог ничего сказать! А потом назвал меня грубияном и полез лизаться. У него очень мокрый нос, ты знаешь, я не люблю мокрые носы и все, что не связано с космосом. Но его люблю.
В конце концов, он сказал слово «Сладость». Я услышал «радость» и засмеялся. В космосе нет радости, а уж тем более сладкого.
3.Мама? Я бросил письмо в ящик и попытался залезть туда сам. Он показался таким уютным. Синий ободок и внутри тепло. Наверное. Я смог пропихнуть руку, а дальше не влезало. К тому же, случилось то, что до крайности возмутило Его: я застрял там! Они вытаскивали меня, кажется, я что-то потерял, пока меня тянули за косточку на плече; там теперь синяк, а пальцы еле двигаются.
Мама! У меня болит все тело, хотя посинела только рука. Ты не будешь ругаться?
5.Я гулял по нашему с тобой полю. Сначала мне пришлось его нарисовать, но не беда, я думаю, у меня действительно получилось. С нами был N, но ты снова его не видела, говорила, что я должен это перерасти. Я дал тебе потрогать его уши, а ты испугалась и споткнулась об камень. Я спросил тебя: «Почему в поле так много камней?»
Ты не отвечала, а мне казалось это странным. Ты же всегда отвечаешь на мои вопросы. Я долго тряс тебя за плечо, тряс со всей силы, но потом ослабил хватку, у тебя такое хрупкое тело, мама. N сказал, что надо бежать в лес, надо позвать кого-то, может, человека? Я точно не услышал, но все же побежал. Вперед. Вокруг было много колосьев и солнце впереди, ты этого не помнишь, ведь ты лежала около того камня, а я это все нарисовал. Солнце большое, большое, гигантское! Как если бы соединили вместе трамвай и вагон поезда. Металлические, скрипучие, серые, большие колеса и много облаков вокруг. Я нарисовал это точь-в-точь как оно и было, даже написал ту фразу, которую ты произнесла перед тем, как заснуть в колосьях: «Эрик, мы должны запастись лимонами».
6.Они забрали мою картину. Мне пришлось сидеть на подоконнике и думать о чем-то другом, чтобы не заплакать, я не люблю, когда они видят мои слезы. Мама, я больше не буду рисовать поле.
7.Мы говорили о космосе. Космос как часть нового мира. Они так это называют. Там был высокий мужчина, очки, рубашка, руки тряслись у него. Он сначала кашлял, потом схватился за горло и упал. Все сразу подбежали к нему, но его тело уже медленно поднималось к потолку. Жертва. Новая жертва. Новая жертва космоса. Мама, сколько глупостей вокруг!
8.Сегодня нам выдали желтые бумажки. Говорят, это какие-то особенные бланки, их надо заполнить, аккуратно, очень аккуратно, не то он будет ругаться и опять даст пощечину. Я спросил: «А что делать тем, кто не умеет писать?»
Это был серьёзный вопрос, N совсем плох в обучении, ты знаешь.
На мой вопрос не обратили внимания, только потрепали по голове и назвали солнышком. Солнышко?
Я хотел спросить, почему я похож на тот шар, который поглотил наше поле, поглотил безжалостно, так, что от него остался только чёрный кусок земли. Ты сказала, что это ночь, но я не согласен. До сих пор не согласен.
Так вот, бланки желтые, с буквами и цифрами. Сверху печать, голубая, в ней ещё что-то написано, но я не могу разобрать, да и не хочу. Жёлтый не сочетается с голубым, ты же знаешь.
Там было много вопросов, таких бессмысленных, ты бы рассердилась, если бы увидела их; они спрашивали про наш возраст, имена, родителей, любимые цвета и попытки самоубийства. Я не сказал правду, как и обещал, мама.
9.Наш учитель рассказывал про космическую пыль. Эту звучало так смешно; я спросил, можно ли вытереть эту пыль большой мокрой тряпкой, мне не ответили, потому что я спрашивал у себя в голове, но с сегодняшнего дня я начал искать что-нибудь подходящее для моей новой миссии; что-то, что помогло бы мне очистить космос от всей этой грязи. N отвел меня в кладовую, где мы и составили первую часть плана. Мне немного стыдно, ты помнишь, я хотел стать космонавтом, а не космоуборщиком, но и