Николай Задорнов

Первое открытие


Скачать книгу

границы по Становому хребту, – сказал царь. – Храните в тайне подготовку такой экспедиции.

      «Что бы ни задумали горячие головы, – подумал Нессельроде, выходя из Иорданского подъезда дворца к своей карете, – все их замыслы обречены на провал». Он сам знал, что Амур никому не принадлежит. Он лишь делал вид, что не верит этому.

      Глава двенадцатая. В Новой Голландии

      Из Адмиралтейства Невельской заехал в Кирпичный переулок к Баласогло. Со своей большой семьей Александр Пантелеймонович Баласогло жил на втором этаже старого деревянного дома с гнилой лестницей.

      Невельского встретила жена Баласогло, хорошенькая молодая женщина с пышными светлыми волосами. На руках она держала смуглого ребенка. Глаза ее были заплаканы.

      – Проходите, Геннадий Иванович, – улыбаясь сквозь слезы, сказала она. – Муж давно ждет вас, но сегодня он задержится.

      Она проводила Невельского в гостиную, служившую также и кабинетом Александру. Окна комнаты выходили во двор и заслонялись сырой кирпичной стеной.

      – Вы знаете, ведь у него с Муравьевым ничего не вышло, – сказала Ольга Николаевна. – Муравьев так много обещал ему и ничего не сделал. Уехал в Сибирь, а его даже не принял перед отъездом.

      Для Невельского это известие было неожиданным. Он надеялся, что Баласогло за время его отсутствия уже начал действовать и со дня на день должен выехать в Сибирь.

      – Ах, боже мой! – продолжала Ольга Николаевна, заметив удивление Невельского. – Он так был расстроен! Ведь губернатор взял все его записки и, как муж слышал, очень ими остался доволен, даже хотел государю показать. А самого Александра Пантелеймоновича даже не впустил к себе. Я всегда говорю Александру, что нельзя так кидаться к людям. Ведь он все надеется, что найдет человека, который его сразу поймет, и каждому говорит бог знает что!

      Ольга Николаевна, держа ребенка на руках и играя с ним, помянула, что у них, кроме того, домашние неприятности. Видно было, что она уже смирилась с неудачей, постигшей мужа.

      – А я собиралась ехать с детьми в Сибирь, – вдруг грустно сказала она. – Мы мечтали, что я буду преподавать там музыку.

      – Тут какое-то недоразумение! – сказал Невельской. – Быть не может, чтобы Муравьев без причины так внезапно переменился.

      – Ах, что вы, Геннадий Иванович! Муравьев знал, что делает, – с грустью ответила Ольга Николаевна. – Муж просил встречи с ним, лишь чтобы попрощаться, но Муравьев даже и не впустил его к себе. А мой Александр Пантелеймонович еще и говорит: мол, слава богу, что встретился такой человек, который заинтересовался моими записками и взял их, когда никто другой, мол, знать этого не хочет. Конечно, теперь все потеряно. Теперь он зачастил к Петрашевскому.

      – Ольга Николаевна! Еще не все потеряно! – горячо сказал Невельской.

      – Ах, не говорите, Геннадий Иванович!

      – Нет, нет, Ольга Николаевна! Прошу вас, как только Александр Пантелеймонович приедет, передайте ему, что мне очень надо видеть его. И, пожалуйста, скажите, что