трясутся. И ноги не должны бы подкашиваться от запаха, от которого меня еще даже не вывернуло. Что происходит? Повернуть назад что ли? «Ага, испугался вони, мальчишка» – внутренний голос, будь он неладен, издевается. И как теперь повернуть? Сам же себя буду трусом считать.
Телефон. Звонит, вибрирует, мелодия, которую я так люблю, звонит она, мне, ждет, попросит что-то купить, наверное. Вот сейчас остановлюсь, поговорю и вернусь на главные улицы, к черту эти тошнотворные переулки, ноги моей больше здесь не будет, и липкого холода по спине и мурашек тоже не будет, вот сейчас, достану только телефон, отвечу, услышу ее голос, и не будет всего вот этого, и не будет никакой разницы, трус я или не трус, для нее – точно не будет. Приду домой, расскажу, как сам себя трусом обзывал – а она рассмеется и сразу станет ясно, что это неважно совсем.
– Макс, привет, ты где?
– Я и сам не знаю, решил срезать и забрел тут куда-то.
– Давай побыстрей, возвращайся, очень тебя жду, сырники сделала – только сметаны купи, ладно? И давай быстрее, а то я не удержусь, поем без тебя. И без сметаны.
– Хорошо, сейчас мигом буду, вот только выберусь из переулков этих чертовых.
– Ты там заблудился что ли?
– Немножко, но уже почти нашелся. Ну, все, давай, люблю тебя.
– Ага. И я тебя. Пока.
Выйти отсюда. Нет, назад нельзя, слишком много прошел – да еще сметаны надо купить к сырникам – вкусные они – и ведь съест без меня, я ее знаю! Чего уж там, пошли вперед, вряд ли будет хуже.
Человек едва не соскочил с моей «удочки», но прошел вперед еще пять шагов. Каждый следующий давался ему труднее – ноги не шли от страха, но он был достаточно глуп, чтобы игнорировать это, как и все остальные. Слишком храбрые, слишком упорные, всегда пойдут в неизвестное – все, как я люблю. Последние пять шагов прошел, и все, уже в моей пасти, наконец-то.
Через пять очень трудных шагов Макс почувствовал боль. Ужасная боль, сразу во всем теле, он упал как подкошенный и не мог двинуться, даже думал с трудом.
Ужасно – я – я что, умру в этой дыре? От чего? Надо встать! Надо идти дальше, мне есть зачем, пожалуйста, кто-нибудь, помогите, этого нет, это сон, скажите мне, что все неправда, я не умру!
«Ага. Все неправда. И ты умрешь» – услышал он в своей голове. И Макса не стало. Только куча тряпья в переулке, в который еще долго не зайдет никто, потому что его на самом деле нет.
Рассказ «Переулок», написал Стефан Черный, – Лика закончила чтение.
Повисла пауза, несколько секунд на осознание того, что все уже закончилось – и тут же раздались аплодисменты, улюлюканье, кто-то предложил тост за автора, а в углу начали играть «Черного Брахмана» в его честь. Вечеринка в день выхода нового номера журнала набирала обороты.
***
– Слушай, Стефан, это прямо очень круто, у меня мурашки по коже. Понимаю, почему именно этот рассказ выбрали, хотя жуткий он, конечно. Но ведь ты так и хотел? – после того, как все разошлись, Лика, наконец, смогла поговорить с другом. До этого момента он был окружен плотным кольцом желающих поздравить, выпить, и обсудить рассказ.
– Ага, именно. Меня самого пробрало, пока писал, потом полночи спать не мог, на каждый шорох оглядывался. Еще кот решил по коридору прогуляться, а там половица так скрипит, ужас просто. Надо будет поменять. Кстати, Вишня, ты же здесь главный – когда ремонт будет?
– Когда-нибудь будет, – спокойно ответил Вишня, он же Миша Вишневский, библиотекарь. И почесал за ухом того самого кота, который ужасно скрипел половицами по ночам.
Вся троица сидела за столиком библиотечного кафе, точнее его заднего зала, предназначенного только для «своих». Библиотека была одной из старейших в городе, объединяла в себе два исторических особняка с их подвалами, чердаками и внутренним двориком, в котором пару лет назад повесили гамак, поставили теннисный стол и вдобавок устроили кафе на открытом воздухе. Идея с кафе пришлась по вкусу всем посетителям, в основном потому, что во время еды можно было читать книги и шумно их обсуждать. Невозможность шуметь делала все остальное пространство библиотеки спокойным и величественным, а по ночам попросту страшным местом и без всяких шорохов.
Придумал и организовал кафе главный библиотекарь, он же отвел ближайшую к выходу из кухни библиотечную комнату под «собрания клуба». По сути это означало, что все, кто имел прямое отношение к работе в библиотеке или в библиотечном ежемесячном журнале, собирались там, чтобы обсудить рабочие вопросы, поделиться идеями и просто поесть. Обычно они занимались всем этим одновременно. Комната представляла собой небольшое уютное пространство с диваном посередине и парой табуреток-лесенок из библиотеки, с несколькими столами по стенам, принтером и компьютером, цветами в горшках, кулером с водой, чтобы не бегать в кухню каждый раз. Все поверхности были завалены подушками для сидения, журналами, тетрадками, исчерканными листами вперемешку с чайными чашками всех размеров и форм. Теоретически, у каждого была своя собственная чашка, по крайней мере, каждый принес себе свою, но сейчас их было явно больше, чем сотрудников библиотеки,