Андрей Васильевич Шамин

Ветер летящей зари


Скачать книгу

миной бабушки моей, посвящаю

      Ветер дышит, где хочет, и

      голос его слышишь, а не

      знаешь, откуда приходит и

      куда уходит

      Иисус Христос

      Есть ветер такой,

      Что волос не растреплет

      Не шевельнёт даже листьев

      А просто вдруг налетит

      Неизвестно откуда

      И заставит подумать

      Внезапно прошелестев на

      Рассвете:

      Что-то от нас далёкое

      Существует на свете

      Стефан Раичкович.

      От автора

      «Идёт ветер к югу, и переходит к северу

      кружится, кружитсяна ходу своём,

      и возвращается ветер на круги свои».

      Екклесиаст, глава 1, стих 6.

      Всё было, всё есть, всё будет…

      Вместо пролога

      Что – если настала бы тишина,

      Не на день – навсегда?

      Отражение долгого сна —

      Тишина навсегда тишина…

      Тишь – бездонная пропасть —

      Улететь, раствориться, пропасть

      В ней, в тиши…

      В ней —

      Нирвана…

      Тишь – она —

      Отражение долгого сна.

      Мир сошёл бы с ума —

      Шум исчез, гам исчез – тишина,

      Как немое кино —

      Суета, толкотня и —

      Тишь —

      Она —

      Голубое окно

      К себе, если не спишь.

      Если сам с собой в тишине,

      Если мир ликует в весне…

      Отражение долгого сна,

      Избавленье и боль —

      Тишина

      Глава 1

      Чёрной тенью метнулась из ослабших пальцев и закачалась гудящим маятником трубка. Я до боли, так, что побелела ладонь, ударил, (хотя зачем? – ведь он же не виноват!) серый ящик. Чёрт!.. Эти цифры… Они набирались с трепетной надеждой, всё во мне затихло. Чего я хотел бы сейчас – это чтобы там подняли трубку, этот кусок пластмассы, ставший весом равный моей судьбе. И когда пискнула последняя цифра, и когда длинный безжалостный гудок пронзил сердце, внутри что-то оборвалось и мир замер. И только во мне тягуче медленно раскачивался маятник. Вот остановился и он; время застыло.

      Я хотел стряхнуть это тягостное оцепенение и ударил, ударил безмозглую штуку, отказывающуюся мне помочь. Телефон захлебнулся рваным режущим уши писком, но я уже ничего не слышал… Из забытья меня вывел бесцеремонный стук.

      – Ну, сколько ещё можно пиздеть – люди ждут! – мордастый тип, весь в коже, сверкнул золотым ртом.

      – Извините… – послышался мой голос, словно записанный невесть когда на ленту и только сейчас воспроизводимый.

      «Золотой зуб» сделал ручкой и захлопнул дверцу. К нему судьба оказалась благосклонней, – уже через пару секунд он, скалясь, отрывисто что-то кричал в трубку, выплёскивая далёкому собеседнику всё накопившееся нетерпение.

      Эх, судьба, – всплыло в голове, – если она – дама, то здесь применимо – чем больше женщину мы любим, тем меньше нравимся мы ей. Хм… Жизнь… Судьба… Да. Если у вас депрессия, то не о чем больше жалеть…

      Глава 2

      Солнце стояло в зените, когда я преодолел часть расстояния до своего убогого (убого – убога, мы все живём у Бога, – каламбур, однако!) жилища.

      Тень задыхалась под ногами. Вминая её в расплавленный асфальт, я брёл в никуда… Если тебе надоело жить, то прольётся масло на рельсы трамвая…

      Визг тормозов лишь на миг вернул меня в покинутую реальность.

      – Ты! Что!? Придурок!

      Хлопья звуков, плавно кружась, сыпались с белёсо-голубого свода и падали в бездонный колодец, забитый облачной ватой. Тело моё встряхнулось.

      – Твою мать! Глухонемой, что ли?! – чёрные зрачки, полыхая гневом, надвинулись; искры посыпались на самое дно – Твою мать! – и, почти участливо, – чокнутый… Ну и хуй с тобой.

      Меня куда-то потащило.

      – Вот это – тротуар, а то – улица. Надо по тротуару идти. Понял? Ну… Топай!

      Глава 3

      Что ни случается – всё то к лучшему, – встряска помогла – иначе я так бы и затерялся в этом, ставшим сразу чужим лабиринте. В короткое мгновение прояснения увидел я табличку – оставалось всего-то, да ладно, какая там разница… Вот это меня и угнетало.

      Я растягивал эти жалкие метры как кондом. Я убивал время, а оно убивало меня. И всё же то, что я задумал, эта проклятая ситуация, этот миг развязки, кульминация, апогей или, наоборот – перигей приближались