ку с наганом обратно в карман. – К тому же, мы не у себя во Франции, а в Польше. Без тебя разберутся!
– Же дуа ву китэ, мадам, – сказал старик по-французски, вынимая изо рта трубку и выпрямляя складки морского кителя.
– Я должен вас покинуть, мадам, – сама себе вслух перевела старушенция, сказанное мужем. – Сначала сдашь мне оружие, а потом иди куда хочешь. Кстати, сходи, разберись с руководством верфи – долго нам здесь еще торчать?
– Э бьен! – произнес старик, целуя жене ручку и сдавая наган.
Он проигнорировал трап и, лихо перекинув ноги через деревянные перила правого борта, оказался на причале. Несмотря на свой запредельный возраст, старикан шустро заковылял в нужную ему сторону света.
– Гардемарин! – гордо произнесла мадам, провожая любимого мужа взглядом и вставая со стула.
Тем временем вокруг русского сгущались тучи.
– Вот он! Я поймал его! – докер набросился на мужчину в темно-синем костюме с золотыми нашивками на рукавах.
– Вы не имеете права! – возмущался тот. – Я русский моряк! Черт возьми, я капитан! Убери свои руки, забастовщик!
– Прошэ то повтужыць раз ешчэ! – перешел на польский язык докер, до этого кричавший по-русски.
– Он спрашивает, что пан имеет против нашей «Солидарности»? – тут же встрял проходивший мимо судостроитель, знавший, как и многие здесь, русский язык.
– Пшепрашам бардзо, я не мам часу, – ответил капитан по-польски, показывая на свои ручные часы, мол, опаздываю.
– Пан муви по-польску? – насторожился переводчик, вокруг которого уже сформировалась толпа любопытных.
– Лучше уж по-английски! – съязвил капитан, показывая свое интеллектуальное превосходство над простыми заводчанами.
– А не шпион ли этот пан? – спохватился судостроитель, отрывая нашивку на рукаве капитана, как будто именно под ней мог быть спрятан какой-нибудь микрофон или передатчик.
– Да, что это такое! – запричитал капитан и перешел на иностранные языки:
– Курва! Фак ю! Вас ист дас? Ай эм русс сиамэн! Ю андесте…
– Что ты орешь дурень, да еще на иностранном языке?
– Где я? – спросил у голоса моряк.
– Где, где? В своей собственной квартире, вот где!
– А ты кто?
– Прокурор в кожаном пальто! На часы посмотри. Третий час ночи.
– Приснится же такое! Извини, дорогая.
– Ничего, я привыкла. С тех пор, как ты ушел из пароходства…
– Спокойной ночи!
– Спокойной ночи, капитан!
Ночь уже никак не могла быть спокойной, и капитан осторожно, чтобы не потревожить супругу, выскользнул из-под одеяла и направился на кухню, напоминавшую морскую кают-компанию. Посредине стоял штурманский стол, очень похожий на шкафчик, но без ножек и с большим количеством продолговатых полок для навигационных карт. Одна из карт с грифом «Для служебного пользования» была приколота к столу красивыми импортными кнопками. Некогда произведенная капитаном навигационная прокладка начиналась в порту Калининград и заканчивалась у мыса Трафальгар Пиренейского полуострова – он мечтал со временем, когда разбогатеет, поселиться где-нибудь в Испании. Там он был и ему там нравилось. В левом углу стола аккуратно выстроились штурманские прокладочные инструменты: параллельная линейка, транспортир, циркуль, остро отточенный карандаш и резинка. Сверху, над столом, был вмонтирован корабельный навесной плафон, лампочка в котором загоралась при включении пакетника поворотом рукоятки слева направо. Капитану нравился звук щелчка, возникающий при повороте рукоятки пакетника. Он мог по несколько раз проделывать одну и ту же процедуру включения – выключения. Стены были увешаны различного рода вымпелами, сувенирами в форме тарелок, рамками с фотографиями кораблей и прочими вещицами, напоминающими капитану недавнее прошлое и места, где он бывал. Обращали на себя внимание навесные корабельные часы с фосфорисцирую-щими стрелками и циферблатом, заводимые раз в неделю специальным ключом, который висел здесь же на красивой хромированной цепочке. Всю стенную композицию венчал здоровенный деревянный штурвал, до сих пор безуспешно разыскиваемый в его родном пароходстве. Кухонная посуда была с нарисованными на ней якорями, и гости привыкли к инвентарным знакам, намертво вогнанным в днища тарелок, чашек, подстаканников, выбитым на вилках, ложках и ножах. Буфет из красного дерева, привезенный из далекой Анголы, пестрел от изобилия красивых бутылок и пивных банок, еще хранивших ароматный запах иностранщины.
Капитан посмотрел на барометр-анероид, прихваченный на память о своем последнем судне, – атмосферное давление падало. «Опять будет вялость и апатичность», – отметил про себя капитан и достал из холодильника лекарство собственного производства.
– Нельзя этого допускать, – вслух произнес он и налил в рюмку водку, настоянную на золотом корне. – Будем лечиться.
Капитан залпом выпил свой божественный напиток и, не заметив как вошла супруга, смачно произнес:
– А…