долгие годы вместо окрика землепашца на полях орало и жирело вороньё, деля меж собою трупы.
О том знал Игорь из книг.
Знал, что два сына одной матери, жены прапрадеда Владимира – Гориславы, той, что была до замужества Рогнедой, довели Русь до погибели, а умирившись в конце концов, разъяли великое тело, поделив меж собою. И всю остальную долгую жизнь помнил о том великом грехе Ярослав, стараясь замолить его не только покаянным словом, но и трудом тяжким, подымая Русь из праха, блюдя и умножая Христову веру, строя города и храмы, создавая русскую правду, заставляя себя и обязывая других забыть прошлое.
Но такая она, Русь – зла не помнит, но и правды не забывает.
Первые воспоминания Игоря после похорон отца, на которые нежданно съехалось и сошлось со всех концов Руси множество народа, все без остатка связаны с церковными службами, с монастырским и храмовым чином. Мать не пропускала ни одной службы, забирала сынов с собою.
Меньшому, Святославу, не хватало сил выстоять молебен и, случалось, засыпал на руках всё того же верного отцовского друга, боярина Петра Ильинича, но Игорь в церковном чине был стоек…
Люди расходились с площади, улыбаясь и крестясь. Колокола ближней божницы ударили, призывая православных к поздней обедне. Никто и внимания не обращал на невеликого росточком, о длинных волосах до плеч, под не то шапкой, не то мнишей12 скуфейкой13, в пыльной то ли ряске, то ли в дорожном корзне14, вовсе неприметного отрока неведомого рода и звания.
Игорь подошёл к певцу, как под благословение.
– Мир тебе, бояне!
– Храни и тебя Господь! – откликнулся певец, убирая в суму лёгкие долблёные гусельки.
Игорь подивился тому, что люди, так по-доброму слушавшие слово, так искренне откликавшиеся и принимавшие его в душу, безблагодарно и как-то поспешно покинули певца.
– Чем живёшь, старче? – спросил Игорь, имея в виду слушателей, не предложивших старику и малой платы за труд.
– Князьям пою, – сказал старик, внимательно, но без боязни вглядываясь в лицо Игоря: что за человек и по какому случаю речь ведёт? – Я людям задарма пою. Они знают. А князьям – платою, – и, как бы предупреждая вопрос, хорошо ли платят, подытожил: – Моё слово дорого!
– А князьям-то речёшь слово то же, что и людям ныне пел? – спросил Игорь, заметно волнуясь.
Певец вподозрь глянул из-под сведённых бровей:
– Розному птичью – манок розный…
– Возьми, – сказал Игорь, протягивая старику полную пясть серебра.
Тот впристаль оглядел его и округ, усмотрел доброго коня, стоящего у привязей на краю площади, другого – поводного, с лёгкой поклажей на грузовом седле и, принимая плату, без тени страха спросил:
– Князь, что ли?..
– Ольгович я, Игорь.
3.
Постеги15 брата Всеволода на черниговском княжьем дворе Давыда Святославича чинились без особого праздничного шума. Из степей к тому дню, неведомо как и узнали, явились дивии половцы16 – князья, родные