дружинами с поводными и покладными конями, лёгкими бронями и оружием по неуготованным тропам, а порою и вовсе без троп, прямя путь.
Олег Святославич, по скитаниям своим хорошо знавший степь по огляду, ехал впереди, указуя путь. Мономах, по натуре не привыкший в походе глядеть кому-либо в спину, почасту обгонял Святославича, мягко плавая в седле, уходил далеко вперёд. Степь Владимир знал неплохо, но пути Олеговы не были ему ведомы. Ходил князь в степь боевыми походами, на войну и грабёж, путями знаемыми, до него проторенными.
Не любил Мономах Степь, видел в ней одну опасность, угрозу для своей земли и потаённую великую вражду. Бескрайний простор по-особому днил23 душу князя, вызывая в ней желания: либо быть настороже, либо метаться в великом воропе, снося головы с плеч, разя и калеча без разбора, будь это дивии ли половцы, либо иноплеменные орды. И те и другие не раз помогали ему в трудном деле бесконечных походов. Но сам он никогда не ходил в Степь с миром.
Впервые за пятьдесят четыре года своей жизни ехал Мономах в Степь без войны.
Он не раз уже крепко думал о присоединении дикой земли половецкой под свою руку и возвращении её в истинное православие, что сулило не просто несчётные выгоды для его княжества, но давало всей Руси неоценимое благо. И коли суждено ему когда-либо стать великим князем всей земли Русской, то он уж заставит навсегда помнить весь мир земной об этом деянии.
Святополк – нынешний великий киевский князь, получивший княжение по воле Мономаховой и все своё великокняжеское правление пользовавшийся Мономашьим военным даром, нынче ехать в Степь отказался, усомнившись в искренности намерений Святославичей.
– Заведут в степь и погубят. Ни тебе Поля, ни тебе головы…
Так думал и говорил князь киевский, не давая себе понятия, что говорит так по научению тех, кто силой злата держал его на великом столе. Однако Мономах не верил тому, но и не противился наговорам на братьев своих – Святославичей, паче, поощрял их. Ему ли не знать, что нет никакой опасности ни для Руси, ни для него самого от Святославичей, ныне едущих с ним о конь в нелюбимую Степь.
Старший из них, Давыд, давно уже ходит по его указу, саму жизнь получая с его рук, готовый выдать младшего брата Олега в полную Мономашью волю.
И от Олега не ждёт Владимир беды, тем паче погубления себя, твёрдо крепя в сердце: Олег – ему не враг, но и он Олегу – не милостник.
Однако из всех живущих по Руси князей он единственный – Мономаху помеха. И даже не тем, что должно произойти, но тем, что было меж ними в прошлом. Это помнит Владимир, не забывая ни на час, и более всего желает, чтобы забыла Русь.
Далеко вперёд унёс Мономаха конь. Тут надобно забирать одесную24, огибая непроходимые яруги25, а князь все гонит и гонит прямиком без огляду.
– Вороти его, – молвил Олег стременному, правя путь по одному ему ведомым приметам.
Мономах вернулся, но позадь не пошёл, ехал чуть впереди Олега, стараясь угадать верное направление.
Подскакал