обы ты не сделал и как бы не старался сопротивляться – всё в пустую.
7 дней ожидания, и каждый из них неповторим. Но все как прошлые. Это самое противоречивое время в жизни. Казалось бы ты идешь – но неподвижен. Ты живёшь – но мертв. И это не просто слова. Нет. Это состояние. Состояние, разлагающейся от безысходности, души.
«Почему я не любил жизнь до того как ее у меня отняли?» Этот вопрос терзает всех, кому не посчастливилось оказаться на моей стороне баррикады. На ней собраны те, кто оказался так близко к смерти, что ее холодное дыхание, пронизывая даже самую тёплую одежду, втыкает крошечные иглы страха в затылок и спину.
До этого, каждый день своей жалкой жизни, я проживал думая: «скоро я закончу этот колледж и заживу» или «скоро я накоплю на машину и тогда буду счастлив».
Но счастье не наступало. Вся жизнь прошла в постоянных ожиданиях и в попытках убить время. Сейчас же каждая секунда убивает меня. Вот же ирония.
Теперь у меня осталось всего-лишь четыре часа, а я только все осознал. Даже зная, что осталось совсем чуть-чуть, я не прекращал бездействие. Я не смогу сделать счастливыми свои последние часы. У меня теперь есть лишь надежда на то, что те кто прослушают эту запись воспользуются каждой секундой своей жизни. А я, хоть и умру, но уже с улыбкой надежды на моих засохших губах.
Но, пока что я жив, так что не будем терять ни минуты. Все начнется с городской улицы, по тротуару которой идет юный, но уже уставший от всего парень, накрытый капюшоном. Его объемная кофта делает и без того широкие плечи еще больше. Из-за этого ли люди оборачиваются на него?
Навряд-ли. Скорее из-за грубого, но прекрасного лица, левую половину которого скрывает челка, что свисает прямо до челюсти. И как же она не мешает ему видеть? А я расскажу вам этот секрет: -Ни что не может помешать ему смотреть. Взгляд его всегда пуст. Он лишь идет к навязанной ему цели. К своему колледжу.
Заученный до каждого камешка, вечно одинаковый и неописуемо монотонный путь. Он проходит его каждый день, и поэтому уже не видит смысла очередной раз смотреть на этот мир. Он является для него лишь жалкой площадкой с кучей дешевых актеров поневоле. Актеров, опустившихся до жалкой, ущербной, абсолютно никому не нужной, но уже ставшей такой привычной, буффонады. Откуда же я знаю? Это был я.
Вы только что видели меня? Я двигался у вас в голове? Прекрасно. Значит теперь я жив не только на этой аудиозаписи, но еще и там. И вот, в ней, я захожу в грязно-синий автобус. Я оплачиваю проезд, встаю возле желтых перил и сразу же утыкаюсь взглядом в одну точку.
Какие же мысли меня посещали? Никакие, скажу я вам по секрету. Я тогда слушал музыку, и не ради наслаждения. Лишь бы время прошло быстрее. Я еще не знаю, что скоро начну хвататься за каждую секунду. Скоро вашему герою останется 168 часов, которые он благополучно потратит в никуда, оставив себе лишь четыре часа чтобы сделать хоть что-то полезное. Что-то, что оставит след в этом мире. То, что заставит жить вечно.
– Серьезно? Мне правда надо все это прослушать? Тут же долбанных четыре часа предсмертного нытья этого спятившего психопата!
– Да, это улика и ее надо прослушать. -Ответил мне пухлый мужик лет тридцати, одетый в засаленную полицейскую форму, – Ты уже не в первый раз занимаешься такими делами, и сам встречался со случаями, когда людей заставляли записывать аудио, ну или же писать записки перед тем как убить.
– Это самый обыкновенный, сошедший с ума, самоубийца. Дело закрыто! Теперь дайте мне наконец-то нормальное.
– Нет. Филлип Мейерс был в розыске перед своей смертью, плюс он явно был сильно истощен, а на теле обнаружили несколько десятков порезов. Чем тебе не нравится это дело? Оно шикарное и необычное.
– Я таким темпом скоро сам повешусь. Раз самоубийца, два висельник, три девочка что из-за двойки сбросилась с крыши, а теперь еще и это. Да вы привыкнете и будете давать мне лишь такие дела!
– Это приказ. Всё, это не обсуждается. Иди выполняй. -Он развернул кресло ко мне спиной, -И, это, пальто свое смени уже. Какой год ты в нем?
– Хорошо. Будет премия, будет пальто.
– Ах ты, засранец!
Я вышел из кабинета своего начальника полный злобы на весь отдел. Все уже стали подшучивать надо мной. Вчера, к примеру, я нашел у себя в ящике кусок мыла и веревку. Как будто чувствовали, гады, что опять дадут самоубийцу. В следующий раз поставлю ультиматум, или нормальное дело, или уволюсь. Хотя, с другой стороны, мне ведь еще надо на какие-то деньги кормить Лину.
Кстати, рад знакомству с вами, я Ефим Мяукис, детектив отдела номер семь, мне двадцать семь лет и я уже женат. Нет, Лина это не жена, а моя прекрасная трехлетняя дочка. Она из тех детей, что услышав звонок в дверь сразу же бросает все свои, безусловно важные, дела и бежит к ней. В эти моменты она полна надежды на то, что пришел ее, вечно пропадающий на работе, отец. А родила ее Анастасия. Да. Теперь правильно догадались. Она, в свою очередь, из тех жён, что при твоем звонке сразу же подбегает к двери, чтобы наконец-то, перетерпев