осси были.
– А там что? – спросила Рике, показывая на красные домики. От них к дороге сбегал проселок, упиравшийся в дощатые ворота.
– Ферма вроде, – равнодушно ответила Фрита. Светлая челка упала ей на глаза, и она принялась сдувать ее в сторону.
– Надо бы лагерь этот восстановить, – сказал Мортен. – Всех чурок сюда определять.
– По Морским Псам соскучился? – вступил Мадс.
– А что, – сказала Лута. – При них хоть порядок был. Всю шваль каленым железом выжигали. А после войны что? Бардак. И чем дальше, тем больше бардак. Скоро беженцы эти на голову сядут.
– В Дойчланде уже садятся. А во Франкии вообще ноги свесили, – хмыкнул Мортен.
– В смысле – свесили? – влезла Рике.
– Не бери в голову, – буркнул Мадс. – Это Лута с Мортеном развлекаются так. Нельзя никого в лагеря сажать, а то быстро все покатится по наклонной.
– Скажешь тоже, – бросила Лута. – Сейчас другие времена.
Дальше все снова уткнулись в свои телефоны.
Мелькнул указатель «Герресборг», они проехали поселок – этнический музей, несколько десятков разноцветных домиков, развалины замка на горе. Дорога сделала резкий поворот, и сразу из-за деревьев показались корпуса бывшей лесопилки. Их переоборудовали в двухэтажные общежития, куда заселили новоприбывших беженцев. Недалеко от них из белого микроавтобуса трое парней как раз вытаскивали аппаратуру – камеру, штатив, длинный микрофон, похожий на мохнатую удочку.
Рядом с общагами бегали дети, ходили закутанные с головы до ног женщины. На веревках сушилось белье, а несколько бородатых мужчин курили возле огромного чана. Под ним прямо на земле горел огонь, а в чане дымилось какое-то варево.
– Вот мы и на месте, – сказала Лута, и все вылезли из машины.
2
Тогда, в 94-м, в приюте Хисимбы было больше четырехсот человек, большинство – дети до четырнадцати лет.
Люди Тамаса разгрузили машину Красного Креста, а Илзе тем временем пыталась помочь бабушке Тура и Селин – так звали спасенных ими детей.
Женщина была очень плоха. Она потеряла много крови, и в приюте помочь ей ничем не могли. Хисимба накормил детей, пока Илзе перевязывала их бабушку и наскоро осматривала других нуждающихся в медицинской помощи.
Интерахамве с той стороны ограды подтащили к воротам лестницу, и голова одного из них показалась над забором.
– Смотри-ка, сколько здесь тараканов! – крикнул он и загоготал, скаля зубы.
Люди в приюте смотрели на Илзе с надеждой, и хуже всего ей было от того, что она практически ничем не может им помочь. От взрослых ощутимо пахло страхом, а дети сидели, сжавшись в комочки. Затравленное выражение на их лицах заставляло Илзе бессильно отводить глаза.
– Чего вам надо? – крикнула она торчавшему над забором боевику.
– Не твое дело! – с вызовом ответил мужчина. – Валите отсюда, и останетесь целы!
Он