у мальчика была религиозная картинка – Мадонна с младенцем на руках. Потирая рукой больное место, откуда дурацкая чайка вырвала прядь, Рике вспомнила – такие картины, нарисованные на доске, в Остланде называют «икона». Только эта была маленькая, дешевая, наклеенная на фанерную дощечку с пластиковой окантовкой.
– Можно мне посмотреть, Улле? – она протянула руку, но мальчик прижал «икону» к себе. Откуда она взялась на скамейке? Может, туристы оставили? Девочка посмотрела вслед группе осси, но те уже скрылись за изгибом набережной.
Отец Рике работал в порту, и точно знал об этом гораздо больше дочери-школьницы.
Рике достала телефон, набрала его номер:
– Алло, Рике? Как дела? – отозвался тот.
– Папа, привет! Мы с Улле идем домой по набережной.
– А почему не на траме? Все в порядке? – обеспокоился отец.
– Да, нормально. Правда, Хокон-Атлантистен перекрыли. Там какой-то митинг, и трамваи не ходят.
– Ах, вот оно что! Быстрее тогда идите домой! На улицах может быть небезопасно. Слышишь, Рике?
– Это из-за беженцев, пап? Люди не хотят, чтобы они у нас оставались?
– Я все узнаю, дочь. И сразу позвоню. Идите пока домой, и не подходите к скоплениям людей! Как Улаф?
– Он в порядке. Пап, он тут нашел на лавке на набережной такую штуку, «икона», кажется, называется, как в Остланде. Только маленькая.
– Надо же. Откуда она там?
– Не знаю. Пап, можно, он возьмет ее себе? Кажется, она ему понравилась.
Отец пару секунд помолчал.
– Хорошо. Я приду домой, посмотрю на нее. А сейчас домой, сразу! Рике, ты обещаешь?
– О’кей. Обещаю. Пока-пока.
– До вечера. Целую.
Рике поднялась с лавки и закинула на плечо рюкзак.
– Пойдем, братец кролик.
Улаф сунул иконку в карман и взял сестру за руку.
На одной из скамеек сидел худой старик в шляпе, в черном плаще и с седой бородкой. Рядом стояла инвалидное кресло. Когда дети проходили мимо, до них донесся дребезжащий голос старика:
– Девочка!.. Девочка!..
Рике подошла к старику.
– Вам нужна помощь?
Старик попытался встать со скамейки, опираясь на трость, но сил у него не хватало.
– Добрая девочка!.. Помоги мне, пожалуйста!.. Я не могу перебраться в мою проклятую коляску!..
От него пахло кисловатым запахом стариков, а еще – будто сырой землей, и чем-то несвежим. Подслеповатые глаза близоруко щурились на Рике.
Поддерживая старика под локоть, девочка помогла тому встать со скамьи и проковылять пару шагов до его кресла. Старик уселся на сиденье, зажав трость между ногами.
– Может, мне позвонить в службу спасения?
– Не надо, не надо. – Дрожащий голос старика слегка окреп. – Старому Сюльве лишь бы добраться до своей коляски, а то старые кости порой подводят, хе-хе…
Он тронул рычажок на ручке кресла,