ion>
Глава 1
Первыми звуками войны, ворвавшейся в мое детство, были вовсе не взрывы снарядов, а шаги отца. Он вошел в дом и проследовал мимо детской в спальню. Тихонько щелкнула дверь. Осторожно, стараясь не разбудить Радану, я выскользнула из постели и, прокравшись к спальне родителей, приложила ухо к двери.
– Все хорошо? – В мамином голосе слышалась тревога.
Каждый день перед рассветом папа выходил из дома и около часа гулял по городу, наполняя сознание образами и звуками, – из них рождались стихи, которые он потом читал мне. Однако в то утро папа вернулся слишком быстро. Рассвет только занимался, и ночь еще не уступила место дню. За папой тенью в дом проникла странная тишина.
Я представила, как он лежит рядом с мамой, слушает, закрыв глаза, ее голос, и, хотя в голове роятся мрачные мысли, ему становится легче.
– Что случилось?
– Ничего, родная.
– Что тебя гложет?
Папа глубоко вздохнул:
– Улицы полны людей, Ана. Бездомных, голодных, отчаявшихся… – Он замолчал. Скрипнула кровать – должно быть, папа повернулся к маме, и теперь они лежали лицом к лицу на одной подушке – я не раз видела их лежащими так. – Страдания…
– Что бы там ни творилось, – мягко прервала его мама, – знаю, ты защитишь нас.
Воцарилась напряженная тишина. Я представила, как их губы встречаются в поцелуе, и покраснела.
– Смотри! – Мамин голос звенел и переливался. В комнате распахнули ставни – как будто вспорхнула стая деревянных птиц. – Какое яркое солнце!
И эти простые слова прогнали гнетущее чувство, выбросили его за ворота, как бездомную кошку, которая увязалась за папой и пробралась в дом.
Свет залил фасад дома и расплескался по балкону. Сияющий ковер, сброшенный с небес беспечным теводой[1], подумала я и бросилась навстречу солнцу. Без металлической шины и ортопедических ботинок, которые я обычно носила, чтобы избавиться от хромоты в правой ноге, бежать было легко и приятно.
Солнечные лучи пробивались сквозь густую зелень сада. Словно новорожденное божество, зевая и потягиваясь, перебирало листья и ветви множеством длинных рук. Стоял апрель, и совсем скоро должен был прийти муссон, а с ним – дожди и спасение от жары и влажности. А пока в доме царили зной и духота, будто мы жили внутри воздушного шара. Моя кожа лоснилась от пота.
Приближался Новый год – долгожданный, желанный праздник!
– Подъем, подъем, подъем! – донеслось со стороны кухни.
Кричала Ом Бао, наша кухарка. Голос у нее под стать мощному телу, похожему на джутовый мешок, до краев наполненный рисом.
– Вставайте, лентяйки! – деловито кудахтала она. – Скорей, скорей, скорей!
Балкон, по которому я бежала, опоясывал весь дом. Я завернула за угол и увидела, как Ом Бао носится между домиком прислуги и кухней, нетерпеливо шлепая сандалиями.
– Умываемся, чистим зубы! – хлопая в ладоши, командовала она.
К глиняным бочкам, стоявшим в ряд возле кухни, потянулась вереница сонных девушек-служанок.
– Эй-эй-эй, солнце встало, поднимайте и вы свои зады! – Ом Бао шлепнула одну из служанок по попе. – Пропустите последний рык тигра и первый прыжок кролика!
Тигр был символом уходящего года, кролик – приходящего. Кхмеры празднуют Новый год в апреле, и начало нового, 1975 года приходилось на семнадцатое число. Оставалось всего несколько дней. В нашем доме приготовления к буддийским обрядам и приему гостей по случаю Нового года обычно начинались задолго до праздника. Однако в этом году из-за войны папа хотел обойтись без привычных торжеств. Новый год – время очищения, напомнил он, время обновления. И пока в стране идут бои, а улицы города наводняют беженцы, веселье неуместно. К счастью, мама считала иначе: именно сейчас праздник нужен как никогда – с его помощью мы прогоним зло и призовем добро.
Я обернулась и заметила маму. Она стояла в углу балкона, напротив спальни, приподняв волосы, чтобы немного остудить шею. Она медленно разжала пальцы, и длинные пряди заструились по спине, как легкая газовая ткань. Бабочка, расправляющая крылья. Строка из папиного стихотворения. Я моргнула – и мама исчезла.
Я помчалась в чулан с другой стороны дома, где накануне спрятала шину и ботинки и сделала вид, что не могу их найти, – мне так не хотелось надевать все это в жару. Однако мама, похоже, разгадала мой замысел. «Что ж, тогда завтра. Наденешь, сразу как проснешься. Уверена, они найдутся», – сказала она.
Вытащив ненавистные предметы из чулана, я быстро пристегнула шину и нацепила ботинки. Правый был немного выше, так как правая нога у меня короче левой.
– Рами! Вот ведь несносный ребенок! – услышала я, громыхая по балкону мимо приоткрытой двери детской. – Сейчас же иди сюда!
Я замерла, испугавшись, что Кормилица – наша няня – выйдет и загонит меня внутрь. Однако она не вышла, и я побежала дальше. Где мама? Где она? Балконная дверь в спальне родителей распахнута