ой издательской системе Ridero
Капитану второго ранга Александру Дмитриевичу Яресько посвящается
Пролог
Какой шёл страшный грозный шум от моря,
Какой нетвёрдой стала вдруг земля,
Когда катились два огромных гребня горя,
И бился вопль людей, спасения моля.
Максимальная высота гребня у острова Парамушир достигла восемнадцати с половиной метров, а в самом Северо-Курильске – десяти метров. Представьте, как по вашей улице стремительно катится водяной вал высотой с четырёхэтажный дом!
Сила была такова, что вода сметала буквально всё на своём пути. В открытом океане цунами редко бывает выше метра, однако на мелководье скорость уменьшается, тогда высота резко возрастает и может достичь нескольких десятков метров. Наиболее высокие волны образуются в клинообразных бухтах, отсюда и происхождение японского названия. В отличие от обычной волны на берег приходит вся толща воды – от дна до поверхности, за счёт чего цунами получает чудовищную пробивную силу и продвигается далеко вглубь суши.
Особенно разрушительным оказался второй вал, после него от Северо-Курильска осталась пустыня, а пролив был сплошь усеян сорванными крышами домов, рыболовецкими сетями и обломками сооружений. Через двадцать минут после второго вала последовал третий, менее значительный по высоте, никаких разрушений он не причинил, поскольку прошёл там, где всё было до него смыто в океан.
Примечательно, что о чрезвычайном происшествии на Курильских островах, вызванном ужасным стихийным бедствием, в советскую прессу не просочилось ни слова, и до сих пор о нём мало кто знает, однако не только поэтому я так подробно описал его. Оно оказалось знаковым в моей судьбе, а с недавних пор я думаю, что и в судьбе всей моей необъятной страны. После этого необычного по своей разрушительной силе природного катаклизма вновь пришли в активное движение негативные социальные процессы, суть которых я постараюсь осветить в этой книге.
Когда в девяностые годы прошлого века я впервые с удивлением услышал о том, что имела место упомянутая трагедия, меня поразила одна история, рассказанная с телеэкрана. В четыре часа ночи, за час до цунами, в посёлок пришло оповещение о землетрясении в районе Камчатки. Военный моряк, который служил в то время на острове Шумшу в составе подразделений береговой обороны, схватил двухлетнего сына и побежал на ближайшую сопку, где стоял деревянный сарай. Когда пришёл первый гребень высотой пятнадцать метров, отца и сына вместе с сараем смыло в океан, где они болтались около суток, мальчик от холода и непрерывного плача больше не мог ни плакать, ни двигаться. Сын, весь белый, лежал у отца на коленях, а он был уверен, что не выжить, поскольку океанское течение уносило в открытые воды. Когда береговая полоска скрылась в дымке, рядом на счастье оказался американский траулер, который вместо рыбы выловил крышу сарая и спас умиравшего советского моряка и его ребёнка. Примечательно, что впоследствии мальчик стал военным моряком.
История эта острой занозой засела мне в голову. Она как будто хотела сообщить что-то между строк, нарисовать некий образ, а какой именно, я до поры до времени никак не мог понять. Поначалу мне думалось, что она задела меня потому, что мои отец, дед и прадед были кадровыми офицерами, а я сам с детства мечтал стать офицером, однако вскоре я обратил внимание на странное совпадение.
Дело в том, что родился я в пять часов утра пятого ноября, то есть в тот самый день и час, когда грозная океанская волна пришла на Северо-Курильск. Хотя год не совпадает, поскольку в тысяча девятьсот пятьдесят втором году мне исполнилось ровно два года, тем не менее, я убеждён, что дата не случайна, чему есть доказательства, однако всё следует рассказать по порядку.
Предварительно замечу лишь, что на протяжении многих лет я вынашиваю историю своей службы во внешней разведке. Толком записать её постоянно не хватает времени, а когда сажусь, наконец, за стол, вдруг приходит предательская мысль, что никому это не нужно. Помучившись, я решил так, – если не потянет на книгу, так хоть зафиксирую на бумаге свои воспоминания для внуков.
Глава первая
Запугать не запугали,
Но всю жизнь, как под прицелом,
Нервы стали крепче стали,
Бодр душою, да и телом,
Стоит это дорогого,
Стал я чутким, как варан,
Толстокожим, как корова,
И спокойным, как баран.
До пяти лет я рос в северной деревне у родителей отца. Там были большая горница и русская печь, на которой мне частенько приходилось спать в пшеничном зерне вместе с кошкой.
Выхватывая горячую картошку в мундире из чугунка, я неизменно получал от деда ложкой