ают,
Брод покажет всегда водяной,
И Кощей руку мне пожимает,
Охраняет мой дом домовой.
Малахай мой с пером от Жар-птицы,
От Ивана кушак золотой,
Все русалки мне словно сестрицы,
И кикиморы с Бабой-ягой.
Змей Горыныч огнём не пугает,
Царь Гвидон услужить мне готов,
Князем видеть меня он желает,
На одном из своих островов.
И Емеля шапку снимает,
И подвозит на печке домой.
Во гудочек Вавила сыграет,
И уладит все споры с судьбой.
Я мехами торгую в пучине,
Здесь же перлы князьям продаю,
Будто рыба дышу в море синем,
У Садко я купцом состою.
Все поля, что в нашей округе,
С оратаем Микулой вспахал,
Мне соху и не сдвинуть в натуге,
Потому я свистеть помогал.
Нынче видел живую картину,
Всем известный дозор повстречал,
Я Алёше, Илье и Добрыне
«Гой вы еси!» с поклоном сказал.
Путник я, сквозь время шагая,
Всю широкую Русь прошагал,
И нередко соседа не зная,
Всех великих и знатных я знал.
Шёл в атаку под клич Святослава,
И кумиров с Владимиром гнал,
Поединок я зрел Мстислава,
Ярослава книги читал.
Я, под носом несметной охраны,
Для побега коней подобрал,
В темноте из уснувшего стана
С князем Игорем вместе бежал.
Кабанов диких хана Мамая,
Я с Донским с поля боя прогнал.
Вместе с Невским, лёд презирая,
Псов железных мечом разогнал.
Я с Тимуром преследовал хана,
Что, без боя, Москву поджигал.
В трёх походах лев Тамерлана,
Всю шакалью орду растерзал.
Жил с народом, опричников видел,
Но царя самого не встречал,
Он бояр хоть и сильно обидел,
Но державу свою укреплял.
Толмачом послужил Пугачёву,
В войске Разина был есаул,
Видел Пушкина у Гончаровых,
По пути я в тот век заглянул.
Там, в Тарханах, старушка не знала,
Что уж Мишеньку ангел унёс,
Что я тело поэта – гусара,
С господами на стол перенёс.
И Россия во сне пребывала,
И весь мир узнает потом,
Что сегодня титана не стало,
Он застрелен тупым гордецом.
Побывал я и в Ясной поляне,
И в Пенатах пожил – помню всё,
Если прошлое в памяти, с нами,
Значит, мы проживали его.
При Петре кораблей я строитель,
И французов рогатиной гнал,
Не желая снять юнкерский китель,
Возле Зимнего навзничь упал.
Слышен длинный гудок парохода,
Словно вой безутешной вдовы,
Отплывала часть сердца народа,
С горстью дымом пропахшей земли.
Было муторно, слёз не роняли,
Только в горле какой – то комок,
Нам чужбина не дальние дали,
А туман без обратных дорог.
Также мы от России отплыли,
Мы чужая теперь сторона,
Не вчера ли Рейхстаг решетили,
За сожжённые наши дома?
Мой народ я знаю не хуже,
Жизнь готов за него я отдать,
Только, будто земля стала уже,
И до неба рукою достать.
Запою про леса и раздолье,
Да не будет в обиде Восток,
Про то самое, русское поле,
Где я тоже его колосок. Я не русский, но, Русь, тебя знаю,
Я величие вижу твоё,
Ещё ярче оно засияет,
Не от Бога ли слово моё?
И откуда такое смирение
Перед волей Творца обрела?
Одному лишь народу спасение
Пожелай Бог – спас бы тебя!
Есть в тебе что – то очень святое,
И неведомой грусти печать,
Лишь почувствовать можно такое,
Ведь Россию умом не понять!
* * *
Притча о смирении.
Подальше от людей, от грешных глаз,
Святой