Роман Афанасьев

Клевый кот


Скачать книгу

что сновали мимо них в своей вечной суете. Они просто старались быть красивыми.

      Иван Кузьмич Гаркулев шел мимо длинного ряда кустов волчьей ягоды. Кусты были пламенем объяты – листья сочетали в себе бездну оттенков, от розового до темно бардового.

      Иван, которого давно все называли просто Кузьмичом, на эти красоты не обращал внимания. Он к ним привык. Шутка ли – шестьдесят лет, тут не до восторгов. И повидал на своем веку достаточно, да и волнуют теперь не чудеса природы, а скачки давления и гримасы экономики.

      В кустах завозилась пичуга, обижено чирикнула. Кузьмич, проходящий мимо, нахмурил густые седые брови. Ишь, разооралась. Чирикай, пока можешь. Вот как доживешь до моих лет… Кузьмич вздохнул и оборвал привычный внутренний монолог. Какое там – доживешь. Пичуге бы до весны дожить – и то радость.

      Он ковырнул палую листву толстой палкой, что хоть немного помогала при ходьбе, и похромал дальше.

      Сегодня у него было отвратительное настроение. Выдали пенсию. По подсчетам Кузьмича, выходило, что до следующей он дотянет, если будет питаться одними макаронами. Да и то – через день.

      Ждать помощи неоткуда. Жил старик один, и теперь, возвращаясь в свою скромную однокомнатную квартирку с колонкой, тяжело вздыхал. Одно радовало – квартирка своя. Родной уголок. Не комунналка, как в молодости, а отдельная квартирка, выделенная родным заводом юному Ваньке Гаркулеву еще сорок лет назад. Теперь, на старости лет, хоть есть свой угол. Можно запереть дверь и делать что хошь, не опасаясь взглядов соседей. Телевизор смотреть, водку пить… Да власть ругать. Всем хороша своя квартирка.

      Однако и тут не обошлось без проблем. Уж три раза подкатывались к Кузьмичу крепкие бритые пареньки с просьбой продать хату. За тыщу рублев. Или за ящик водки – на выбор. Но Кузьмич, наученный ушлым соседом Семенычем, отвечал, что квартиру он бережет для внучка – милиционера в районном центре. И что ежели охота купить хату, то пусть идут в Районное УВД и спрашивают капитана Гаркулева.

      После таких речей, покупатели испарялись. Худо то, что Кузьмич кривил душой, врал то бишь, и постоянно опасался разоблачения. Не то что внука, у него и сына не было. Нажил он только непутевую дочку, выскочившую замуж за какого-то хмыря калымившего на севере. Денег, дуре, захотелось. Так и сидит с ним там, поди двадцать лет уже, на севере то. По уши в снегах. И домой не собирается. Правда вот, в прошлом годе приезжала на денек, привезла еду и пятьсот рублей. Тоже квартиркой интересовалась. Но, оглядев тесную однокомнатную квартиру в старом доме без горячей воды, покачала головой и сказала: «Батяня, живи уж один. Заработал хату, вот и живи». И уехала.

      А деньги оставила. Кузьмич даже прищурился от удовольствия и причмокнул, вспоминая как они с соседом, все с тем же ушлым Семенычем, гуляли аж месяц. Не то что бы кутили, но позволяли себе лишку. Беленького. А то. Какая еще у старичья радость? Девки не смотрят, жратву организм не переваривает, по телеку срам показывают, в газетах гадости печатают… Вот и остается одна радость.

      Задумавшись, Кузьмич и сам не заметил, как добрел до подъезда, где ряды волчьей ягоды сменялись чахлой сиренью.

      Иван поймал себя на том, что стоит у подъезда, глупо таращась на объявление, где говорилось об отключение воды. И довольно давно.

      Он смущенно пожевал губами, и собрался взяться за потертую ручку, но тут услышал странный звук, напоминавший детский плач. Кузьмич осторожно повернулся всем телом, и увидел, что в кустах сирени, в метре от его ноги, сидит белый кот.

      Кот мяукнул еще раз, и Кузьмич зачаровано уставился на животину. Красивый кот. Совсем молодой, почти котенок, поджарый, и гибкий. Белый, как сметана и лишь на шее черный ромбик – словно какой-то шутник нацепил ему галстук. Кот таращился на Кузьмича бездонными янтарно-желтыми глазами и кажется, собирался заплакать.

      – Кыс-Кыс-Кыс, – позвал умиленный Кузьмич, нагибаясь к коту.

      Это было ошибкой. Нет, с кошаком все было в порядке, вот только Кузьмич позабыл, что в его возрасте играться с котятами не рекомендуется.

      В пояснице что-то звонко щелкнуло, и волна боли прокатилась по спине. Колени подогнулись и Иван Кузьмич, шепеляво матерясь, влетел головой в куст сирени, расцарапал щеку и упал на землю, ткнувшись лицом в опавшие листья.

      Когда он открыл глаза, то первым делом увидел того самого белого кота, что сидел рядом и обеспокоено смотрел на упавшего человека. Кузьмич припечатал хвостатую тварь трехэтажным словцом и заворочался, пытаясь определить – все ли цело в любимом организме. И замер.

      Прямо перед его носом лежала сотенная купюра. Настоящая на вид сотня, выглядывала из под засохшего листика сирени, и, похоже, была совершенно бесхозной.

      Кузьмич протянул вперед дрожащую руку и непослушными пальцами подцепил таки, правда, с третьей попытки, бумажку. Поднеся ее прямо к самому носу, Иван изучил бумажку и вынес вердикт о том, что денежный знак самый что ни на есть натуральный. Свой вердикт он вынес в слух, в неприличной форме. Кот коротко мяукнул, словно подтверждая выводы старика.

      Кузьмич благосклонно взглянул на кошака. Кабы не белая бестия,