лавного бухгалтера нашей управляющей компании, худощавого пожилого мужчины с таким тихим невнятным голосом, какой бывает только у испуганного застенчивого ребёнка.
Вместо этого после досмотра на входе в здание аэропорта я спокойно, выдержав длительную паузу для дотошного распределения верхней одежды в подходящие места для хранения в моём чемодане, проследовала к информационному табло. Специально медля, я достала очки, протёрла их салфеткой, надела и ожидаемо констатировала, что вылет моего самолёта назначен на шесть вечера. С важным видом, словно я действительно не знала, который час, я посмотрела на свои часы и убедилась, что с моего последнего – не менее важного – взгляда на них их стрелки продвинулись ровно на пять минут вперёд и показывали четверть пятого.
Я зарегистрировалась на рейс, прошла паспортный, затем пропускной контроль и после долгого виляния по коридорам и лестницам оказалась в шумной зоне ожидания. Я нашла тихое кафе в отдалении от основного потока галдящей толпы, заказала там кофе и села в ожидании, пока он приготовится, за круглый стол у окна.
До этого дня ничего в жизни меня так не радовало, как поездки, независимо от того, по какой причине, на каком виде транспорта, в какое место и в какое время они совершались. Меня мало волновало, комфортно ли мне или я зажата между двумя тучными телами, вкусная ли еда или питание не предусматривается вовсе, могу ли я выспаться или парочка молодых студентов будет всю поездку рассказывать мне о своих житейских буднях. Всё это было неважно. Меня увлекал сам процесс пребывания в состоянии перемещения из одной географической точки в другую: нахождение в залах ожидания, невкусный кофе, дорогие снеки, спешка опаздывающих, разговоры незнакомых людей, меняющиеся пейзажи за окном и возможность помещения в одну сумку только тех вещей, которые действительно важны и нужны.
Но эта поездка стёрла всё самое светлое, что я неизменно связывала с путешествиями, сразу как только мне стало известно о её необходимости. Этим утром, когда я в спешке наматывала на шею объёмный шарф и уже собиралась выходить из квартиры, чтобы начать свой очередной рабочий день, мне позвонил Ваня, лучший друг моего старшего брата Ярика, с которым он вместе отправился в отпуск в Индонезию. Обычно весёлый и бодрый голос Вани звучал глухо, постоянно прерываясь задыхающимися всхлипываниями. Жизнерадостный и смешливый друг Ярика никак не был готов к тому, что ему придётся сообщать младшей сестре этого самого друга, с которой он ровным счётом никогда не имел разговоров, не заканчивающихся взрывом хохота, что её брат умер.
Как оказалось, тремя часами ранее в столице Индонезии Джакарте произошло землетрясение магнитудой более семи баллов. В момент начала первых толчков Ваня как раз отходил от небольшой трёхэтажной гостиницы, где он уже неделю жил вместе с Яриком. По словам Вани, Ярик задержался из-за группы немецких туристов, столпившихся на выходе с лестницы и лишивших шанса протиснуться между ними кого бы то ни было, следовавшего сзади. Ваня решил не терять времени и поймать такси, пока Ярик преодолевал человеческий затор. Ровно в тот момент, когда он остановил машину, земля под ногами зашевелилась, и с нескольких сторон вокруг раздался страшный грохот вперемешку с множественными криками людей. Когда Ваня повернулся, трёхэтажное здание гостиницы уже скрылось в беспросветном облаке пыли. Ещё через несколько минут пыль рассеялась, оставив после себя громоздившиеся обломки стен, полов, крыши и других предметов, совсем недавно составлявших каркас целого здания. Спасатели уже достали тело Ярика. На лице моего брата не осталось ничего узнаваемого – Ваня смог опознать его только по футболке.
Прошло уже много часов, как я получила ужасное известие о гибели брата, но осознание масштаба моей личной трагедии никак не задерживалось у меня в голове. Было страшно, печально и холодно, когда я думала, что Ярик мёртв, но как только я отпускала эту мысль – а я её отпускала почти сразу, как она приходила, – всё вставало на свои прежние места, словно ничего и не случилось, словно я ехала не за бездыханным телом своего брата, а в очередную командировку. Единственным новым ощущением, которое проникло в меня после звонка Вани и оставалось с тех пор нетронутым, о чем бы я не думала, стало чувство пустоты, лишившее меня возможности видеть мир в светлых тонах.
Сидя в кафе аэропорта, я смотрела в окно и пыталась понять, что же раньше мне так нравилось в прилетающих и улетающих самолётах, но никак не могла подобрать подходящий ответ.
– Я так понимаю, это ваш, – толстый мужчина поставил передо мной кружку с кофе и, не обращая внимания на мою реакцию, начал оккупировать три свободных стула, стоявших вокруг стола, за которым расположилась я, – единственного несвободного стола во всём кафе. Со страшной одышкой, усиливавшейся при наклонах, мужчина повесил на один стул своё пальто, на другой поставил кожаный портфель и пять фирменных пакетов из разных сувенирных магазинчиков аэропорта, а на третий – как раз напротив меня – плюхнулся сам.
Сделав продолжительный выдох и тем самым вернув себе нормальное дыхание, он положил обе руки на свой необъятный живот, выросший много выше стола, и стал постукивать себя толстыми короткими пальчиками, не отводя взгляда от официантки, принимавшей его содержательный