ь уже неважно, какой из многочисленных структур принадлежало наше подразделение. В просторечии его чаще всего именовали «Бомжатник» – нет, не потому, что у нас такие мерзкие рожи (хотя они в самом деле мерзкие). Командовал нами старший лейтенант Бомжин Андрей Ильич. Уже не вспомнить, кто придумал: может, кто-то из служивших в «Бомжатнике», может, кто-то из начальства. Название прижилось, внутренние погремухи с некоторых пор тоже стали давать более-менее тематические: Лишай, Теплотрасса, Объедок… Лысого, тащившего ручной пулемет «печенег», именовали Дай Допью. Естественно, имелись Сифон и Борода, причем Борода бороды никогда не носил – отчего-то росла она у него не должным мужицким образом, а отдельными уродливыми кустиками.
Откуда знаю?
Да это я Борода и есть.
Собственно, я перечислил всех членов отряда, которые карабкались по узкой расщелине. Остальные двое членами отряда не были. Проводника Джабира нам предоставила дружественно-конкурирующая контора, а «бригадный генерал» Бадави Шахмарданов был добычей.
Шахмарданова мы выслеживали неделю. Хитрый, храбрый, отчаянный. Семь раз объявленный убитым: я лично знаком с людьми, которые за его уничтожение имеют ордена, причем трое – за три разных уничтожения. Мы бы его не взяли и на этот раз, если бы не какие-то очередные интриги в руководстве боевиков. Очередной эмир или падишах, черт их там разберет, решил на всякий случай убрать конкурента и выбрал оригинальный способ – сдал спецслужбам в обмен на некие уступки. Эмир-падишах был совсем уж никчемный тип, прихлопнуть его в будущем труда не составляло, потому спецслужбы пошли на сделку. И вот Шахмарданов с нами, идет на поводке у Лишая, понимает, наверно, что дела его плохи, но виду не подает. Мы Лишая пугали, что пленник прыгнет в пропасть, а его за собой потащит, но Лишай не пугался. Да и Шахмарданов был не из тех, кто так глупо погибает.
– Привал, – коротко сказал шедший впереди с Джабиром Бомж и, подавая пример, сел на плоский каменный обломок. – Сифон, Объедок – на шухере.
Я вытащил из кармана кусок шоколада, сунул в рот. С детства терпеть не могу шоколад, но штука питательная, никак без него… Теплотрасса рядом хавал вяленое мясо, жестом предложил кусок Шахмарданову. Тот молча посмотрел на кусок, потом на Теплотрассу, отвернулся.
– Э! – обиженно произнес Теплотрасса. – Чего не ешь? Это корова, не свинья!
«Генерал» не отреагировал. Со времени взятия в плен он ел пару раз, да и то галеты. Воду пил, от спирта отказался. Общался в основном жестами, но по-русски говорил отлично, без карикатурного акцента, который так любят киношники.
Теплотрасса не настаивал, дожрал мясо, пошел за куст оправиться. У него имелась некая сложная теория насчет того, что так надо поступать именно после принятия пищи. На здоровье, я и не такое видел. Был человек, который головки пуль у патронов для «калаша» красил красным лаком для ногтей. Не ленился, каждый патрон красил. Типа чтобы в цель. Погиб под Шатоем.
– Не люблю я, когда вот так от мира отрываешься. – Дай Допью поковырял в ухе спичкой, внимательно осмотрел то, что извлек, и щелчком отправил в сторону пленного.
– Боишься, что сухой закон введут? – ухмыльнулся Сифон.
– Не. «Спартак» с конями играл, а я не знаю, как сгоняли. Я еще одного перца попросил на «Спартак» поставить.
– Алло, генерал! – окликнул Сифон. – Ты как думаешь, «Спартак» выиграл или ЦСКА?
– Не знаю, – неожиданно ответил Шахмарданов. – Я за «Анжи» болею.
Место падения «сушки» мы обнаружили неожиданно – все тот же Теплотрасса отошел отлить и вернулся весьма впечатленным. От самолета практически ничего не осталось – фронтовой бомбардировщик превратился в искореженные куски металла, разбросанные вокруг воронки. Среди всего этого дико выглядели практически целая шестиствольная двадцатитрехмиллиметровая пушка и болтающийся на вершинах деревьев тормозной парашют.
– Катапультировались, наверно, – озвучил Бомж ответ на никем не высказанный вопрос о судьбе пилота и штурмана.
Тратить время на осмотр воронки мы не стали, у нас, в конце концов, было другое задание.
А еще через полчаса мы нашли летчика.
Летчик лежал в «зеленке», и дела его были плохи. Я поискал глазами пилотское кресло, в котором он должен был, по идее, катапультироваться, но не нашел. Тем временем Объедок, который помимо прочего исполнял обязанности медика, осмотрел летчика и сказал:
– Не жилец.
– Вколи ему омнопон, – велел Бомж. – Может, что-то полезное успеет сказать, да и помирать легче.
Объедок пожал плечами и вколол в бедро штурмана шприц-тюбик.
Летчик пришел в сознание через пару минут и, обведя нас глазами с кроваво-красным белком, пробормотал:
– Что за часть?..
– Разведчики, – не стал вдаваться в подробности Бомж.
– А… Курить дайте…
Сифон подкурил и сунул в рот летчику «Парламент». Тот затянулся, одобрительно кивнул и сказал:
– Мужики, как вообще обстановка?
– Мы