уты редких семейных скандалов, когда хотел посильнее задеть свою благоверную, называл ее именно так.
– Ну, что Пружина делать-то будем дальше? – спросил Валентин Сергеевич, спускаясь к завтраку. Он был в пижаме и домашних тапочках, а на голове надета сеточка, которая придерживала его редкие волосы. Людмила ненавидела его за эту сеточку. Уж, лучше бы он постригся на лысо. Сколько раз она ему это говорила. Выглядел бы брутально. Но нет, он упорно носил сеточку, а на работу выезжал в сером костюме и неприметном галстуке. Хотя нет, галстуки он все же в последнее время стал надевать красивые. Интересно, что-то случилось? Любовницу завел? Ну, может быть.
Людмила, одетая в шелковую пижаму, которая так ей шла и отлично подчеркивала аппетитные формы, налила две чашки кофе из итальянской кофемашины, дождалась когда выскочат тосты. Взяла их щипчиками, положила на тарелку. Подала к столу. Там уже стояли масло, джем, дымилась овсянка.
– Что опять не так? – уже по голосу она поняла, что Валентин чем-то недоволен. – С утра ты снова начинаешь скандалить. Я же просила тебя, не напоминать мне о моей молодости. Неужели это так сложно?
Валентин Сергеевич отодвинул стул и уселся своим непропорционально большим задом на мягкое сидение. За годы совместной жизни он даже не чуть-чуть раздался вширь, его щеки стали лосниться он регулярной и вкусной домашней еды, у него было хорошее положение в обществе, и на службе. Его жена была образцовой хозяйкой, к тому же постоянно была на виду. Благодаря ему она сделала отличную карьеру в журналистике, сейчас уже руководила небольшим телеканалом. У них росла прекрасная дочь.
И вот на этом, пожалуй, хорошие новости заканчивались. Буквально на днях в тайне от жены он сделал тест на отцовство, который показал, что биологическим отцом Настеньки, является совершенно другой мужчина. Учитывая обстоятельства их женитьбы, он, конечно, подозревал это с самого начала, но одно дело подозревать, а совсем другое – знать точно. Более того, он практически наверняка знал, что отец – Захар Васильев. Охранник и серийный убийца, оказавший сопротивление при задержании, убивший милиционера. Тогда шесть лет назад, суд вынес однозначный вердикт – смертный приговор. Наверняка, но не точно. И только это его пока и успокаивало.
Валентин Сергеевич налил себе каши, вдохнул ее аромат. Посмотрел на красавицу-жену. В этот момент по лестнице волоча за собой куклу спустилась Настя, чудный и непосредственный ребенок. Она подбежала к нему, и обняв за коленку пролепетала.
– Доблое утло, папуля! – Посмотрела на мать. – Доблое утло, мамуля!
«Р» она еще не выговаривала, поэтому и употребляла везде, где можно, слова с буквой «л». «Папуля» и «мамуля» у нее получались лучше всех. Валентин Сергеевич тут же расстаял. Подхватил дочь на коленки. Начал с ней разговаривать.
– Ну, как спалось нашей принцессе? Что ей снилось!
Дочь поцеловала его в еще небритую щеку.
– Холошо.
Сползла с коленок, и пошла на свой стульчик. Посадила на стол куклу и стала ее кормить.
– За папулю, за мамулю.
Валентин Сергеевич проводил ее умильным взглядом, и не глядя в сторону жены сообщил ей.
– Вчера президент подписал мораторий на смертную казнь.
– И что? – тут же отреагировала Людмила. Новость ее никак не поразила.
– А то, что смертных приговоров больше у нас в стране не будет. – Кобалев внимательно посмотрел на Людмилу. Ее реакция его озадачила.
Дочка с интересом посмотрела на родителей, и измазав рот куклы кашей, повторила.
– Ты слышала, Катя, больше у нас не будет в стлане смелтных плиговолов. Давай, кушай!
Людмила с ненавистью посмотрела на Валентина.
– Давай об этом не при ребенке. Хорошо?
Валентин Сергеевич пожал плечами.
– Как скажешь. У тебя сегодня что?
Людмила села на свое место.
– Сейчас в редакцию. Потом поеду на благотворительный обед. Вечером фотоссесия. Может быть в течении дня встречусь с Котовым. Он звонил, просил подписать кое-какие бумаги.
Валентин Сергеевич взял в руки кофе.
– Тебя подвезти.
– Да если можно.
Раздался звонок в дверь. Они оба посмотрели на часы. Было восемь часов. Значит, пришла няня. Настя захлопала в ладоши.
– Уля, Зуля плишла. Мы сейчас пойдем гулять!
Людмила ушла открывать дверь, а Валентин Сергеевич продолжил общение с дочерью.
– Ты покушала? Что тебе привезти?
Дочь покачала головой.
– Ох, балуете Вы меня!
Валентин Сергеевич засмеялся и притянул ее к себе, вдыхая ее сладкий аромат.
– А кого же мне еще баловать, золото ты мое.
***
Уже в машине, пробираясь по бесконечным московским пробкам, Людмила снова вернулась к разговору на кухне.
– К чему ты завел этот разговор о смертной казни при ребенке?
Людмила