Кир Булычев

Можно попросить Нину?


Скачать книгу

горчена чем-нибудь?

      – Не знаю.

      – Может быть, мне не стоило звонить?

      – А кто говорит?

      – С каких пор ты перестала меня узнавать?

      – Кого узнавать?

      Голос был моложе Нины лет на двадцать. А на самом деле Нинин голос лишь лет на пять моложе хозяйки. Если человека не знаешь, по голосу его возраст угадать трудно. Голоса часто старятся раньше владельцев. Или долго остаются молодыми.

      – Ну ладно, – сказал я. – Послушай, я звоню тебе почти по делу.

      – Наверное, вы все-таки ошиблись номером, – настаивала Нина. – Я вас не знаю.

      – Это я, Вадим, Вадик, Вадим Николаевич! Что с тобой?

      – Ну вот! – Нина вздохнула, будто ей жаль было прекращать разговор. – Я не знаю никакого Вадика и Вадима Николаевича.

      – Простите, – извинился я и повесил трубку.

      Я не сразу набрал номер снова. Конечно, я просто не туда попал. Мои пальцы не хотели звонить Нине. И набрали не тот номер. А почему они не хотели?

      Я отыскал на столе пачку кубинских сигарет. Крепких, как сигары. Их, наверное, делают из обрезков сигар. Какое у меня может быть дело к Нине? Или почти дело? Никакого. Просто хотелось узнать, дома ли она. А если ее нет дома, это ничего не меняет. Она может быть, например, у мамы. Или в театре, потому что она тысячу лет не была в театре.

      Я позвонил Нине.

      – Нина? – спросил я.

      – Нет, Вадим Николаевич, – ответила Нина. – Вы опять ошиблись. Вы какой номер набираете?

      – 149-40-89.

      – А у меня Арбат – один – тридцать два – пять три.

      – Конечно, – сказал я. – Арбат – это четыре?

      – Арбат – это Г.

      – Ничего общего, – пробормотал я. – Извините, Нина.

      – Пожалуйста, – сказала Нина. – Я все равно не занята.

      – Постараюсь к вам больше не попадать, – пообещал я. – Где-то заклинило. Вот и попадаю к вам. Очень плохо телефон работает.

      – Да, – согласилась Нина.

      Я повесил трубку.

      Надо подождать. Или набрать сотню. Время. Что-то замкнется в перепутавшихся линиях на станции. И я дозвонюсь. «Двадцать два часа ровно», – ответила женщина по телефону 100. Я вдруг подумал, что если ее голос записали давно, десять лет назад, то она набирает номер 100, когда ей скучно, когда она одна дома, и слушает свой голос, свой молодой голос. А может быть, она умерла. И тогда ее сын или человек, который ее любил, набирает сотню и слушает ее голос.

      Я позвонил Нине.

      – Я вас слушаю, – отозвалась Нина молодым голосом. – Это опять вы, Вадим Николаевич?

      – Да, – сказал я. – Видно, наши телефоны соединились намертво. Вы только не сердитесь, не думайте, что я шучу. Я очень тщательно набирал номер, который мне нужен.

      – Конечно, конечно, – быстро согласилась Нина. – Я ни на минутку не подумала. А вы очень спешите, Вадим Николаевич?

      – Нет, – ответил я.

      – У вас важное дело к Нине?

      – Нет, я просто хотел узнать, дома ли она.

      – Соскучились?

      – Как вам сказать…

      – Я понимаю, ревнуете, – предположила Нина.

      – Вы смешной человек, – произнес я. – Сколько вам лет, Нина?

      – Тринадцать. А вам?

      – Больше сорока. Между нами толстенная стена из кирпичей.

      – И каждый кирпич – это месяц, правда?

      – Даже один день может быть кирпичом.

      – Да, – вздохнула Нина, – тогда это очень толстая стена. А о чем вы думаете сейчас?

      – Трудно ответить. В данную минуту ни о чем. Я же разговариваю с вами.

      – А если бы вам было тринадцать лет или даже пятнадцать, мы могли бы познакомиться, – сказала Нина. – Это было бы очень смешно. Я бы сказала: приезжайте завтра вечером к памятнику Пушкину. Я вас буду ждать в семь часов ровно. И мы бы друг друга не узнали. Вы где встречаетесь с Ниной?

      – Как когда.

      – И у Пушкина?

      – Не совсем. Мы как-то встречались у «России».

      – Где?

      – У кинотеатра «Россия».

      – Не знаю.

      – Ну, на Пушкинской.

      – Все равно почему-то не знаю. Вы, наверное, шутите. Я хорошо знаю Пушкинскую площадь.

      – Не важно, – сказал я.

      – Почему?

      – Это давно было.

      – Когда?

      Девочке не хотелось вешать трубку. Почему-то она упорно продолжала разговор.

      – Вы одна дома? – спросил я.

      – Да. Мама в вечернюю смену. Она медсестра в госпитале. Она на ночь останется. Она могла бы прийти и сегодня, но забыла дома пропуск.

      – Ага, – согласился я. – Ладно, ложись спать, девочка. Завтра в школу.

      – Вы со мной заговорили как с ребенком.

      – Нет,