Государство и право в Центральной Азии глазами российских и западных путешественников XVIII – начала XX в.
центральноазиатскими властями и результаты этих контактов.
Немало представителей дипломатического и военного ведомств, а также ученых, посетивших Центральную Азию либо в составе посольств, либо с собственными чисто научными целями (подобные поездки начались уже после установления российского контроля над центральноазиатскими государствами, т. е. с конца 1860–1870-х годов), не ограничивались путевыми записками или официальными отчетами, а писали по итогам поездок целые научные труды, посвященные Центральной Азии, в том числе политическим и правовым аспектам ее развития. До сих пор сохраняют ценность труды Н.В. Ханыкова о Бухарском ханстве, А. Вамбери о Бухаре и Хиве, Ч.Ч. Валиханова и А.Н. Куропаткина о Кашгарии, Д.Н. Логофета о Бухарском эмирате и т. д.
Однако и эти работы следует использовать с известной долей критицизма. Весьма распространенным явлением в подобных работах является включение в них сведений авторов, ранее писавших о тех же государствах. Так, Н.В. Ханыков в своем «Описании Бухарского ханства» (1843) использовал немало сведений, приведенных Е.К. Мейендорфом, совершившим путешествие в Бухару в 1820 г., а венгерский автор А. Вамбери (путешествовавший по Средней Азии в 1863 г.), в свою очередь, неоднократно приводит сведения о Бухаре, позаимствованные у самого Ханыкова. А.Н. Куропаткин, побывавший в Кашгарии и собравший немало информации из первых рук, тем не менее опирается на работы предшествующих авторов, дополняя ими собственные наблюдения. Один из российских первооткрывателей Памира, Л.Б. Громбчевский, даже в своем дневнике использовал сведения других исследователей – В.Н. Ошанина, Н.Н. Покотило, Д.В. Путяты, А.Э. Регеля и др. Посетивший Бухару в начале XX в. А. Ржевуский опирается на сведения В.В. Крестовского, побывавшего там в 1882 г. и, в свою очередь, заимствовавшего часть сведений у Л.Ф. Костенко – участника посольства в Бухару 1870 г. С одной стороны, это свидетельствует о профессионализме этих авторов как ученых, хорошо знающих историографию изучаемой ими тематики, но с другой – лишает нас возможности проверить достоверность приводимых сведений за счет сравнения источников, поскольку в данном случае об их независимости говорить не приходится[12]. Поэтому требуется сравнивать сведения, приведенные в научных работах по итогам путешествий с другими видами источников – охарактеризованными выше отчетами, дневниками, мемуарами и проч. Кроме того, не следует забывать, что нас интересуют, прежде всего, результаты личных наблюдений путешественников, правовые отношения, свидетелями и участниками которых они сами становились. Поэтому сведения о лицах или событиях, имевших место задолго до их пребывания в странах и регионах Центральной Азии, носят характер не столько источника, сколько исторического сочинения [Кюгельген, 2004, с. 398].
Следующий источник, который привлекался нами для изучения государственности и права Центральной Азии – свидетельства пленников, длительное время пребывавших в Бухарском, Хивинском и Кокандском