Напиши себе некролог. Валерий Введенский

убивал. Черкесов, как свиней, резал. А вот наших не могу… Ей-богу, не могу. Невиновен я, отпустите.

      – Хорошо, допустим. Ты залез в лодку, нашел тело. Почему в полицию не побежал?

      – Я разве дурной? Кто ж в такое поверит? Меня же в убийстве и обвинят. Потому решил труп утопить. Вышел в Невку, а там рыбаков – как кобелей на сучке. Пришлось держаться от всех подальше, чтоб никто не увидел, что у меня за груз. И долго ждать. Часа два прошло, а может, три, пока все лодки разъехались. Чтобы тело пошло на дно, ранец к ноге пристегнул. Да, видно, тяжести в нем мало. Всплыл, подлец. Вот горе-то.

      – Червонцы где взял?

      – У мальца в карманах нашел. Пять штук. Зачем они ему? Пришлось забрать. Один ужо пропил.

      – То бишь воровство ты признаешь, а в убийстве сознаваться не желаешь?

      – И в воровстве не желаю. Воровство – когда у живого отымешь. А мертвому, что ему надо? Только крестик на шее. Крестик я оставил.

      Крутилин битых три часа опрашивал Пашку, по кругу повторяя вопросы. Но отставной солдат твердил одно и то же.

      В девять вечера в камеру постучали:

      – Иван Дмитриевич, агенты заждались, – сообщил Фрелих.

      – Пусть Яблочков рапорты примет.

      – Нет его.

      – Как нет?

      – Как ушел утром, так и не возвращался.

      – Где его носит? – Крутилин выскочил из камеры. Проходя через приемную, заметил заплаканную посетительницу, с виду кухарку.

      Та вскочила:

      – Ваше…

      – Завтра приходи, некогда.

      – Пристав послал…

      – Завтра, – рявкнул Крутилин.

      – Степанида я, кухарка Гневышевых.

      Крутилин обернулся:

      – Неужто Капа вернулась?

      Та покачала головой:

      – Анна Сергеевна свое лекарство разом выпила. Тихо так померла. Я даже не слышала. Записку вам оставила. Пристав велел отдать.

      Дрожащими руками Иван Дмитриевич взял записку:

      «Простите меня, люди добрые, за все зло, что совершила, за обиды, что причинила. Ухожу, потому что Господь всю семью мою к себе призвал. Значит, и мне пора. Надеюсь, что господин Крутилин найдет убийц Капочки и Костика.

Анна Гневышева».

      – Почему она решила, что Капа мертва?

      – Сердце материнское подсказало.

      2 июня 1871 года, среда

      За завтраком Крутилин обычно просматривал газеты. Но сегодня почтальон припозднился, пришлось знакомиться с ними в пролетке. Открыв страницу с происшествиями и прочитав первый заголовок, начальник сыскной так выругался, что извозчик крикнул «тпру» и испуганно обернулся.

      – Откуда узнали? – спросил его Крутилин.

      – Чаво?

      – Про Гневышевых.

      Извозчик пожал плечами:

      – Про каких Гневышевых?

      Крутилин махнул рукой: