играть простоватых отцов семейств, потом – лакеев. А затем, если повезет, – богадельня. А если не повезет – место на паперти.
Генерал-майор Ефимов-Ольский давно пребывал в отставке.
– Почему-с не желаете служить Отечеству на поле брани? – спросил он строго.
– Из-за слабого здоровья, ваше превосходительство.
– Образование?
– Гимназия. Окончил с медалью…
– Чем изволили заниматься ранее?
– Служил судебным следователем в Спасске-Рязанском.
– Это в захолустье гимназистов следователями берут. Здесь вам столица! Без образования никакая протекция, даже моя, не поможет.
– Верблюжонок, – подала голос жена генерала Серафима Юрьевна, старушка с добрыми глазами в старомодном чепце. – А если Феденьку попросить?
– В полицию пойти не побрезгуете? – строго спросил Ефимов-Ольский.
– Нет, – пожал плечами Яблочков.
И через день представился Крутилину.
Арсений Иванович дописал прошение об отставке, оставалось лишь его подписать. Но он его спрятал в ящик, чтобы еще и еще обдумать внезапное решение. Вынужденное решение.
Совершенно случайно попав в сыскное, Арсений Иванович понял, что рожден для этой службы. Ему нравилось ловить воров и грабителей. И Крутилин ему нравился. Можно сказать, что Ивана Дмитриевича он просто боготворил. До сегодняшнего утра, конечно. Крутилин не только командовал, но и учил его нелегкому сыскному ремеслу. Первоначальный холодок (Ивану Дмитриевичу было неприятно, что не сам подчиненного выбрал, а навязали сверху) быстро растаял, когда Яблочков, переодевшись нищим, в одиночку задержал беглого каторжника[13]. И хотя платили в полиции немного, Арсений Иванович был доволен и службой, и перспективой. Потому что был уверен, что рано или поздно сам займет место Крутилина. А там, глядишь, и чины пойдут, и цацки, и квартира казенная начальнику сыскной полагается.
Сегодняшний день перечеркнул все надежды. Как же так? Почему Крутилин отпустил заведомых негодяев? Почему он поверил Жупикову? Зачем подверг Яблочкова унижению, заставив извиняться перед преступниками?
Арсений Иванович опять открыл ящик. И сразу закрыл. Протекцию теперь никто не составит – генерал Юлий Валерьянович Ефимов-Ольский нынешней зимой почил в бозе.
В огромную приемную сыскной полиции вошли Жупиковы с Аставацатуровым. Агенты, что там толклись, замолчали словно по команде. Африкан Семенович обвел их наглым взглядом:
– Ошибочка вышла, господа сыщики, – Жупиков повернулся к Яблочкову: – Что молчишь, хрен для поручений, а ну, подтверди.
– Вы свободны, обвинения с вас сняты, – сквозь зубы, будто под дулом, произнес Арсений Иванович.
Негодяи с важным видом прошествовали к двери.
А Яблочков дернул ящик, вытащил прошение и размашисто в нем расписался. Потом без стука вошел в кабинет и положил перед Крутилиным. Тот кинул быстрый взгляд:
– Причины?
– Семейные.
– Обиделся, значит…
– Господин