Ты жив! – Марианна опрометью кинулась к нему на шею.
– Ну как же иначе! Как иначе! – Отец обнял и поцеловал ее:
– Ну, что Жоффруа? Ты еще не в Гавре, а мы с Тьяго уже на борту! – Прокричал он Де Пеньяку старшему, и тот сразу стал спускаться с капитанского мостика навстречу другу.
– Спасибо за Тьяго, старая лиса! – Устало сказал Эжен, похлопывая по плечу крестного Марианны, – но честно, он был немного лишним. Нам надо будет поговорить с тобой. Вечером. – Сделав паузу, добавил он.
Де Пеньяк кивнул и то же обнял друга:
– Мы все волновались за тебя, старина, особенно Сесиль! – Многозначительно добавил он.
– Пойду, порадую ее своим возвращением! – Эжен улыбнулся, и крикнул глазеющим на него, радующимся его возвращению матросам:
– Эй, принесет мне кто-нибудь кувшин воды или стаканчик рома, канальи?! Или вы надеялись выйти в море без меня? – Он шутливо потряс кулаком:
– Ну же, что стоите, как на первом причастии! Живо! В Малаге ставлю за наш успех всем бочку вина, какое делает Маргарита Д Мар!
А какое она делает вино, знали все – это был напиток напитков.
Вся правда о Морган Форт
«Голубка» легла на курс и плавно скользила по волнам. День шел своим чередом. Отец спал. Сесиль выбиралась подышать свежим воздухом время от времени, но большую часть дня предпочитала оставаться в каюте. Марианна под надежным присмотром Харпера побраталась со всеми, кого знала, и все с удовольствием приветствовали ее. Девочка росла на их глазах. Потом Марианна постояла за штурвалом с Жоффруа Де Пеньяком, но нужного разговора так и не получилось. Крестный пребывал не в лучшем расположении духа и не был склонен к задушевным разговорам. Слова вертелись у нее на кончике языка, но Де Пеньяк отвечал так уклончиво, что каждый последующий вопрос задавать было все сложнее. В конце концов, девушка поняла, что узнать ей толком ничего не удастся, и оставила крестного в покое. Досадуя на свое неведение, Марианна попыталась вызвать в себе этого дикого зверя с пронзительным взглядом, но ее пантера где-то спала и не хотела выходить к ней, вселенная не пускала ее в свой эфир, время и пространство стояло на месте. Филиппа за целый день она не видела. Но ей удалось пообедать с Гийомом. Он, почему-то, ел позже всех, один, и кок, мсье Дюбон, ворчал себе под нос, «что, мол, вот когда есть нормальная еда на камбуз никто и носа не кажет, а как начнется солонина с червяками, так всем выдай и подай».
Гийом ел молча. Настроение у него, как и у крестного было нерадостным. Марианна сидела напротив и не могла угадать его мысли, но чувствовала, что они были невеселыми. Мсье Дюбон сварил им кофе и посетовал, что нет у него ничего вкусненького для Марианны. Марианна поблагодарила кока за его доброту и внимательность, и добавила, что это «сущие пустяки». Гийом сидел напротив, и за время трапезы ни разу не посмотрел на нее. На камбузе повисла тяжелая тишина. Марианна умоляюще посмотрела на кока. Тот все понял, кивнул и выскользнул наверх так бесшумно, что продолжала оставаться иллюзия его присутствия.
Гийом