Лампа. Агата Кристи

у охотно присвоили бы статус «дома с привидениями», но в Уэйминстере питали неприязнь к призракам и считали их недостойными внимания, разве что в качестве атрибута местного дворянского семейства. Поэтому номер 19 никогда не называли домом с привидениями; тем не менее год за годом на нем висела табличка «Сдается внаем или продается».

      II

      Миссис Ланкастер с одобрением оглядела дом, подъехав к нему вместе с болтливым агентом по продаже недвижимости, который был просто в восторге при мысли о возможности вычеркнуть дом номер 19 из своего списка. Он вставил ключ в замочную скважину, не прекращая восторженных комментариев.

      – Сколько этот дом простоял пустым? – спросила миссис Ланкастер, бесцеремонно прервав поток его красноречия.

      Мистер Рэддиш (из фирмы «Рэддиш и Фоплоу») слегка смутился.

      – Э-э, некоторое время, – уклончиво ответил он.

      – Так я и думала, – сухо заметила миссис Ланкастер.

      В тускло освещенном холле царил зловещий холод. Женщина с более живым воображением могла бы содрогнуться, но эта женщина отличалась исключительной практичностью. Она была высокой, с массой темно-каштановых волос, слегка тронутых сединой, и довольно холодными голубыми глазами.

      Она обошла дом от чердака до подвала, время от времени задавая вполне уместные вопросы. Закончив осмотр, вернулась в одну из парадных комнат, выходящих окнами на площадь, и, решительно глядя на агента, спросила:

      – Что не так с этим домом?

      Мистера Рэддиша этот вопрос застал врасплох.

      – Конечно, дом без мебели всегда выглядит немного мрачновато, – робко возразил он.

      – Чепуха, – отрезала миссис Ланкастер. – Арендная плата за такой дом смехотворно маленькая, чисто номинальная. Для этого должна быть какая-то причина. Полагаю, в доме водятся привидения?

      Мистер Рэддиш нервно вздрогнул, но ничего не сказал.

      Миссис Ланкастер проницательным взглядом смотрела на него. Через несколько мгновений она снова заговорила:

      – Разумеется, все это ерунда, я не верю ни в привидения, ни во что-то другое в том же духе, и лично для меня это не является препятствием; но слуги, к сожалению, очень легковерны и легко пугаются. Будьте любезны, скажите мне, что именно появляется в этом доме.

      – Я… э… и вправду не знаю, – заикаясь, ответил агент.

      – Уверена, вы должны это знать, – спокойно возразила леди. – Я не могу снять дом, не зная этого. Что это было? Убийство?

      – О нет! – воскликнул мистер Рэддиш, шокированный мыслью о чем-то, столь чуждом респектабельности этой площади. – Это… это всего лишь ребенок.

      – Ребенок?

      – Да. Я не знаю точно, что здесь произошло, – неохотно продолжал он. – Конечно, есть различные версии, но мне известно, что около тридцати лет назад один человек по имени Уильямс купил дом номер 19. О нем ничего не известно; он не нанимал слуг; у него не было друзей; он редко выходил из дома в дневное время. У него был один ребенок, маленький мальчик. Он прожил здесь около двух месяцев, потом поехал в Лондон и не успел ступить ногой на мостовую столицы, как его опознали – как человека, которого разыскивает полиция по какому-то обвинению… по какому именно, я не знаю. Но, должно быть, это было нечто серьезное, потому что, вместо того чтобы сдаться, он застрелился. А ребенок продолжал жить в доме, совсем один. Некоторое время у него была еда, и он день за днем ждал возвращения своего отца. К несчастью, ему внушили, что он ни при каких обстоятельствах не должен выходить из дома или говорить с людьми. Это было слабое, болезненное маленькое создание, ему и в голову не пришло ослушаться приказа. По ночам соседи, не знавшие, что его отец ушел, часто слышали, как он рыдал от ужасного одиночества и отчаяния в пустом доме.