я.
– Где кейс, придурок?
– Я не видел никакого кейса, – плачет Перепёлкин, внимательно следя за убийцей.
– А кто видел? – Не унимается тот.
– Я не знаю, дяденька.
– Вернёшь кейс, больше бить не буду.
Перепёлкин размазывает грязной ладонью кровь, текущую из носа.
– Я не брал ваш кейс, честное слово.
– А кто брал?
– Может Губа, а может Гундосый.
Убийца на мгновение замирает.
– Где их искать?
– Губа на мусорках ошивается, а Гундосый банки и бутылки собирает.
Убийца вздыхает, вынимает из портфеля пистолет и начинает прикручивать глушитель. Перепёлкин перестаёт плакать и испуганно наблюдает за действиями убийцы.
– Дяденька, что вы собираетесь делать?
Убийца недовольно хмыкает.
– Сейчас узнаешь, племянничек.
Закончив прикручивать глушитель, убийца направляет пистолет на Перепёлкина и стреляет. Тот дёргается, хватаясь за кровавые пятна, проступающие на грязной одежде.
– За что, дяденька?
Убийца прячет пистолет в портфель, отворачиваться от мёртвого Перепёлкина.
– Одним никчемным придурком на земле будет меньше.
2
Ранним утром дворничиха Катя стоит недалеко от места преступления и держит за руку участкового Точилина, который то и дело зевает.
– Иду за своим рабочим инструментом, а он здесь лежит, бедолага. Я к нему, а он холодный. И весь в крови.
– Катя, я это уже третий раз слышу, вздыхает участковый, – Ты никого постороннего во дворе не видела?
– Как не видела? Видела, – кивает дворничиха.
– Кого?
– Как кого? Вот его и видела, – она показывает на мертвого Перепёлкина, – Он посторонний. Он не наш жилец. Не нашего двора.
Точилин качает головой:
– Он уже вообще не жилец. А я спрашиваю не за него. А за других посторонних.
– Других не видела. Если, конечно, они куда-нибудь не спрятались.
Тут она представляет, что убийца прячется где-то рядом и с испугом прижимается к Точилину. Тот недовольно кривится:
– Катя, не фамильярничай, я при исполнении.
– Пал Владимирович, а вдруг они затаились и сейчас за нами наблюдают? А я, дура, мимо них туда-сюда бегаю. Они же и меня могли жизни лишить.
– Могли, но не лишили. Значит, их уже давно и след простыл.
Катя успокаивается и по-деловому проходит перед участковым.
– Сам разберёшься, Пал Владимирович, или кого посерьёзней, вызывать будешь?
– А тебе какое дело?
– Так рецидив выходит, гражданин участковый. Это уже третий бедолага в районе за неделю. Серийным убийцей попахивает.
Точилин недовольно вздыхает:
– Ты бы помалкивала лучше, Катя, и не распространяла лживые слухи.
Катя обижается и идёт к мусоросборнику.
– Я же, в смысле, помочь хотела…
– Без тебя разберёмся.
3
В кабинет полковника Фирсова без стука врывается генерал Баринов.
– Почему все сидят в кабинетах и не работают? Вы можете мне это объяснить, Геннадий Антонович?
Фирсов поднимается из-за стола.
– Они выполняют указание, товарищ генерал.
– Какое к черту указание? Чьё? – Возмущается генерал.
– Ваше.
Баринов останавливается посередине кабинета.
– Не понял?
Фирсов протягивает ему листок.
– Вот ваше распоряжение. – Далее читает, – «Оперативный работник в начале рабочего дня обязан составить подробный план и утвердить его у вышестоящего руководителя. А в конце рабочего дня доложить о его выполнении».
Баринов машет рукой:
– Сегодня я разрешаю сделать исключение.
– В честь чего? – удивленно спрашивает полковник.
– Вы что, телевизор не смотрите, газеты не читаете?
– Некогда, – пожимает плечами Фирсов, – Отчеты составляю.
– Отчёты подождут.
Фирсов берёт другой листок и начинает читать.
– «Каждый руководитель подразделения обязан в трёхдневный срок письменно отчитываться за проделанную работу отдела».
– Какой идиот это написал?
– Не знаю, Василий Сергеевич, но внизу стоит ваша подпись, – отвечает полковник.
Генерал Баринов примирительно разводит руки в стороны и садится за стол.
– Геннадий Антонович, давайте не будем придираться к словам. В этих распоряжениях нет ничего плохого. Они не дают