прямой взгляд может служить детектором лжи. Если она не мигает, я знаю, что она говорит правду.
– Кабби, он думает, что ты шпионил за ним, ты нарушил его личное пространство. Вот он и нарушил твое. А теперь, милый, плюнь и разотри.
Я вздохнул:
– Так и сделаю, плюну и разотру.
Улыбка Пенни могла осветить небольшой городок.
Вдвоем мы приготовили салаты, равиоли, фрикадельки. Майло так и не узнал, что до ужина мы съели по печенью, запив его молоком. Но я уверен, что Лесси, с ее феноменальным нюхом, обнаружила правду в нашем дыхании, потому что взгляд ее разноцветных глаз трактовался однозначно: виновны.
Позже, тем же вечером, я никак не мог заснуть. Когда же мне наконец это удалось, я вновь очутился во сне, где я один и заблудился. В огромной библиотеке с извилистыми проходами.
Какое-то время я бродил по ним, в предвкушении важного открытия, пока после очередного поворота проход не привел меня к полкам, на которых стояли совсем не книги, а большие бутыли, заткнутые пробками и запечатанные сургучом. Коллекция отрубленных голов в консервирующей жидкости.
От пола до потолка мужчины и женщины смотрели на меня сквозь стеклянную стенку, с широко открытыми, уставившимися в одну точку глазами. Ни на одном лице не отражалась агония или ужас. Все они то ли чему-то удивлялись, то ли о чем-то размышляли.
Это множество бестелесных голов, погруженных в формальдегид, встревожили меня не столько по очевидным причинам, как по еще одной, которую я не мог четко сформулировать. В какой-то момент я начал осознавать, что лица мне знакомы (во всяком случае, некоторые из них), и мое сердце учащенно забилось, поскольку я понял, чьи головы вижу перед собой.
Подозревая, что дальше по проходу книг мне не найти, только все новые и новые головы в стеклянных бутылях, я повернул к настоящей библиотеке, которую покинул. Торопливо зашагал в обратном направлении, но головы не желали сменяться книгами. Первым я узнал бородатого Чарлза Диккенса, потом Трумэна Капоте, Хемингуэя, Ф. Скотта Фицджеральда, Роберта Хайнлайна, Зейна Грея, Раймонда Чандлера, создателя Тарзана – Эдгара Райса Берроуза, Вирджинию Вулф. Сомерсета Моэма, Микки Спиллейна.
Озабоченность переросла в страх: я знал, что мне встретится и моя собственная голова в такой же бутыли. И когда это произойдет, когда мой взгляд упрется в мои же мертвые глаза, я перестану существовать как во сне, так и в реальном мире, навсегда останусь отрезанной головой, утопленной в формальдегиде.
Стараясь вырваться из этого сна, я заставлял себя не смотреть на бутыли, но взгляд так и тянуло к ним. Когда погасли огни, я воспринимал темноту как благодать, пока (а я продолжал идти вперед) не услышал, как Ширман Ваксс где-то совсем рядом произнес: «Рок».
С перехваченным в горле дыханием я сел на кровати. В комнате, такой же темной, как библиотека из кошмара. На мгновение даже поверил, что Ваксс произнес это слово не во сне, а в реальном мире.
Я вдохнул, выдохнул, сориентировался, ощупав смятые простыни, уловив едва заметный запах отдушки смягчителя, услышав чуть слышное шипение теплого воздуха, подающегося по