возразил на это рыцарь, – все люди равны. Так повелел Господь. Серв ты или князь – всех создал Бог из одной и той же глины.
– Видать, ты, рыцарь, не из благородных сеньоров, – подал голос крестьянин в серых штанах и рубахе, опоясанный веревкой. – Нечасто встретишь, но бывает. Ты, видно, небогат, да и не похож на остальных. Те считают себя от бога, а нас – от сатаны. Кто мы для них? Всего лишь низшие создания, которых можно безнаказанно грабить, жечь, убивать.
– Презирают виллана и горожанина, – высказался третий рыбак, – откровенная вражда и ненависть к нам у господ. А ведь наш труд позволяет им жить. Что они без нас? Кто вспашет им землю, соберет урожай, станет давить для них вино, выкармливать свиней?
– Отвращение господ к людям низшего класса – вот тот мир, в котором нынче живут люди, – мрачно произнес рыцарь.
– Богачи, хотел ты сказать, – поправил его рыбак. – Но ты не из их стада. Однако у тебя конь, меч, копье, сам в доспехах. Выходит, ты странствующий рыцарь и всё, что имеешь, возишь с собой?
– А может, ты ищешь побед, чтобы принести их даме своего сердца, как это нынче принято у многих олухов, потерявших голову от любви?
– Мало того, любви к жене своего сеньора! – поддержал его приятель. – Честное слово, окажись я на месте муженька, мигом скрутил бы голову такому полюбовнику. Ишь чего выдумал! Будто мало ему вдов и девиц. Так нет, подавай ему мою жену!
– Все от безделья, – проворчал крестьянин, поднося кружку с пивом ко рту. – Заставь-ка его горбатиться на земле да бегать за скотиной, накормить, помыть, постирать – ему тогда не до любовных шашней будет. Упасть да уснуть – вот мечта, а потом встать ни свет ни заря – и в поле: за плугом ходить, землю ворочать. А так, что же, приехал, обобрал меня и сидит себе пирует в своем замке. А надоест – так на охоту по полям, по росткам, что едва вылезли из-под земли. Или бьются на турнирах, удалью своей бахвалятся.
– А кроме них еще управляющий, священник, лесник, – поддакнул рыбак. – И каждый в этой своре настоящий грабитель. Управляющий грозился повесить Гаскелена. Он уверяет, что по следу просыпанного зерна от амбара господина они дошли до сада бедного виллана. Тот взмолился, что невиновен, но его не стали и слушать. Только когда он дал управляющему десять ливров, тот оставил его в покое.
– А местный священник? – подал голос другой рыбак. – Вот уж собака не из последних. Он обвинил беднягу Констана, будто тот женат на собственной куме. Констана отлучили и выгнали из храма, но намекнули, что дело можно исправить. Тот дал священнику несколько ливров, и святоша снял отлучение.
– Был еще лесник, – напомнил рыцарь. – Дошел до того, что обвинил виллана в нарушении закона. Тот якобы срубил в хозяйском лесу три дуба. Потом стал угрожать мечом и забрал у виллана трех быков. Но и этого мало: потребовал заплатить ему сто су, пока дело не дошло до суда.
– И что же? – спросил крестьянин. – Отдал бедняк деньги или его судили?
– Судить вознамерились тех, кто повесил жадного лесника. Но виновных не