Совсем скоро. Денис Давыдов

неров добились своего положения до 30 лет. Все остальное – шлак. Ну, придумал же свою курятину старина Полковник Сандерс, когда ему было в два раза больше, а, значит, время еще есть. Хотя, с другой стороны, итог все равно у всех один, и каждый окажется под землей на уровне двух метров. Да, это идеальная позиция оправдать себя и ничего не делать. А между тем, твои друзья и одноклассники женятся и рожают детей, покупают машины, оформляют ипотеки. А кто-то берет жилье без участия банков, зарабатывая по семьсот штук в месяц на продажах канцелярской продукции. Вот она, русская мечта! Не верьте, что Хантер Томпсон был конченый наркоман. Не верьте, что Шнур из «Ленинграда» жуткий алкаш. Отбросы общества не остаются на страницах истории.

      С этими мыслями я лежал на своей койке. Они лезли с потолка, спускались по стенам, бежали по полу муравьями и обволакивали тело, парализуя, не давая спокойно вздохнуть. Обычно это происходит ночью, когда остаешься наедине с самим собой. Черт возьми! Но не в этом же гребаном месте, где из радостей у меня только предвыборный баннер Жириновского, который я вижу из-за зарешеченных окон казармы на Московском проспекте. Это хоть как-то ассоциируется у меня с домом.

      Но скоро должен прилететь из Америки Артур, и я должен буду ему что-то сказать. Этот человек вылитый Штольц, эталон благородства, показатель правильности и холодного расчета. Когда он занимался боксом, мы проводили время на улице. Когда он учил английский, мы не меняли своих взглядов и снова были на улице. Чем я ему похвастаюсь, что прочитал очередную книгу? Читаю я в основном в нарядах, по ночам, потому что больше времени на это не остается. А еще я выступаю за модернизацию библиотечного фонда армии. По крайней мере, в нашей роте дела обстоят скудно. Рассказы Шукшина, стихи Маяковского, Бродского, Есенина, книги по медицине, воинские уставы и Новый Завет – это все, что здесь можно найти. И еще мой личный 74-й выпуск журнала Total Football с Йоханом Кройфом на обложке, рассказывающий о сборной Голландии образца 1974 года. Новый футбол, который предложили тогда миру «оранжевые», словно вызов пропитанному патриархальными идеями обществу.

      Ярославль

      Нас привезли сюда 14 декабря около четырех часов утра. Позади оставались родные улицы. С Курского вокзала шли пешком, лейтенант с неподходящей для своего звания фамилией Сержант не решился спускаться в метро в час пик. Да и к тому же до «Комсомольской» было не так уж долго идти. Ноги, погрузившиеся в берцы, прилипали к мокрому асфальту, тяжелели, становились ватными. Мне не хотелось покидать Москву, и дорог был каждый пройденный метр, приближающий к поезду на Ярославль.

      Отрезвевшие призывники, подгоняемые офицером и каким-то недалеким контрактником, спешили к площади трех вокзалов. На Земляном валу образовалась пробка. Садовое кольцо, несмотря на бесконечные заторы, казалось в этот миг лучшим местом на земле. Непрерывающиеся звуки сигналов, ругань, суета – я лучше останусь здесь, чем бегать по плацу в страхе сделать что-нибудь не так. Повернув на Старую Басманную, наткнулись на толпу, окружившую какого-то человека и, видимо, не дававшую ему долгое время выйти из этого плотного кольца. Я узнал его голос. Поблизости находился «Газгольдер». Человек с вышитыми на кепке цифрами «161» фоткался и раздавал автографы. В другое время я бы не прошел мимо, но сейчас я встал на сторону артиста и пришел к выводу, что это, должно быть, перманентное состояние любого представителя медиа. Вот что делает из нас армейская дисциплина – забирает возможность удивляться и наделяет человека холодным, рассудительным взглядом. Каким-то образом кольцо разомкнулось. «Куда едете, братва? – спросил в полушутливой, полусерьезной манере Вася. «Ярославль, Ярославль, Ярик», – послышалась перекличка в двигающейся строем массе. «Легкой службы», – крикнул он. «Главное, поймать свою волну», – долетел до меня обрывок фразы. Этот обрывок и стал символом, лозунгом нашей службы, он как бы верховодил, имел единственный смысл над всем, что происходило в казармах.