как люди. И так вот вышло, что порой в погожий выходной вечерок заезжал я к Арсену в гости. Делал я это просто от скуки. Было лето и было жутко скучно. Потому, прикупал я в магазине чего горячительного и катил в гости к своему знакомому.
Арсен ростом под пару метров, всё тело в наколках. Было ему тогда лет сорок. В прошлом – боксер, кулаки размером с голову. Один раз даст – точно мозги вылетят. Лицо перекошенное, страшное, на улице такое увидишь – напугаешься.
История его такова, что с юношества он занимался боксом. Занимался старательно, прилежно и быстро дошел до мастера спорта. Как он первый раз попал в поле зрения полиции – точно не знаю, но сам Арсен говорил, что, мол, его подставили. Что мол, совсем не хотел быть бандитом и что люди старше воспользовались его глупостью.
Первый раз Арсен сел в семнадцать. После первой ходки была вторая, за ней – третья. Из своих сорока он провел за решеткой более пятнадцати лет. Пребывание на свободе каждый раз было недолгим, один срок шел за другим.
Во дворе у Арсена стоял добротный топчан, и мы на нем говорили о разном. И вот сидели мы как-то под сенью летних звезд, а Арсен с гордостью мне показывал дневник своего пятнадцатилетнего сына. Нужно признать, школьный документ был сплошь усыпан пятерками. И было весьма странным это прилежание в отпрыске отъявленного рецидивиста.
Сын Арсена лицом был кроток. Вел себя спокойно и воспитанно, а речь его была вежливой. Слова «пожалуйста» и «спасибо» перемежались у него чуть ли не в каждом предложении. Если б я этого школьника встретил наулице, то в жизни б не сказал, что его папа – отпетый бандит.
– Видишь, какой сын у меня?! – с гордостью говорил мне Арсен. Вероятно, он был еще более горд тем, что перед ним был не кто-то, а журналист – все же человек активной гражданской позиции, представитель интеллигентной прослойки, а не той, к которой принадлежал Арсен.
– Эх, как они надоели в школе со своим ремонтом, – жаловался авторитет, – На шторы сдай, на краску сдай, на мел сдай, – сокрушался он, перелистывая дневник.
Не знаю точно как сейчас, а в те годы школы собирали с родителей деньги. Поясню, что большинство школ в Казахстане государственные. Поборы в них их администрация объясняла тем, что, мол, не хватало денег, выделяемых государством на покрытие нужд. По сути эти поборы были самым настоящим вымогательством, замаскированным под так называемые классные фонды. Механизм этих фондов строился якобы на добровольной основе – что это, мол, не школа требовала деньги с родителей, а родители сами, якобы, добровольно и из желания, чтоб их дети учились в опрятных классах, сдавали деньги.
А мол, того, что давало государство, родителям было мало!
Вымогательством это было потому, что если родители школьника не сдавали деньги, то на него организовывалась травля. Ребенка унижали при его одноклассниках тем, что, мол, семья у него бедная – мама и папа не могут сдать деньги в школьный фонд. Успеваемость