проехали, – сердито буркнул Эрни. – Ты вообще чего пришел?
– Уже избавиться хочешь?
– Просто интересно.
– А пришел я рассказать о своей игрушке, о том, как поражен ее стойкостью.
– Аманти ты назвал идеальной жертвой, меня что-то среднее между жертвой и палачом, а Бохрада – жертвой мучеником. Что это значит?
– Он ради своей идеи будет терпеть все, что ему уготовано. А идея, как ты сам знаешь – удержать меня в качестве сотрудника – это то, что на поверхности лежит. А что в его душе скрыто – мне узнать, пока не удалось. Вчера я ему пальцы обрезал, ну ты помнишь тот трюк. Так он только вздрагивал и морщился от боли. Хоть бы оскорбил как-нибудь, нет, терпит все и молчит. А когда я сказал, что собираюсь то же самое сделать с другой его рукой, он только вздохнул, закрыл глаза и вижу, как по щеке бежит одна единственная слезинка. Ты-то как отреагировал на отрезанный мизинец – такого наговорил: и угрожал, и умолял, и плакал. Вот и представь мое состояние. Я из кожи вон лезу, чтобы выдавить из него какую-нибудь эмоцию, а выдавил одну единственную скупую слезу, – Шарух заметил, что Эрни посмеивается над ним. – Тебе весело, а мне его так жалко стало. Чуть сам не разрыдался, почувствовав себя жестоким монстром. В общем, разочаровал он меня. Подошел я к нему сзади, обнял и прошептал: «Шутка», затем освободил его пострадавшую руку в ожидании, что вот-вот увижу в его глазах злость или еще что. А ему все равно. Одним словом – мученик!
– Не повезло тебе, – веселым тоном посочувствовал Эрни.
– Но ничего у нас впереди еще три недели осталось. Я сделаю из него человека!
Эрни рассмеялся.
– Человека! Здорово сказал!
– Ну, правда, разве это человек? Это существо прячущее настоящее лицо под разными масками. Не верю я в то, что видят мои глаза. Нельзя же быть всегда доброжелательным ко всем и веселым, особенно к тем, кто причиняет боль.
– А если он такой, какой есть? Может вам просто надо поговорить по душам, как ты умеешь? Тебе всегда удавалось убедить меня во всем.
Шарух отрицательно покачивая головой, со вздохом сказал:
– В том то и дело я не могу начать разговор первым. Мешает что-то, может разница в возрасте или положении.
– Да, понимаю…
– По секрету скажу, последние две ночи я сплю, закрывшись в спальне. Опасаюсь с его стороны какой-нибудь пакости. Точнее уже и не сплю – так урывками. Все чудится, что он мой Музей поджигает. А что? Я бы так и сделал. Выпьем еще?
– Наливай, – согласился Эрни
– Вот те на и не возражаешь, – Шарух был приятно удивлен его решимостью.
– А что толку, все равно заставишь.
– Нет, я бы не стал настаивать, честно.
– Тогда я лучше конфеты буду есть.
– Поздно отнекиваться, – Шарух наполнил обе чашки. – Первое слово дороже второго. Надеюсь, ты сегодня ел, а то с непривычки опьянеешь.
– Переживу.
Они чокнулись и осушили чашки.
– А за продуктами когда последний