r>Elle
«Мод Жюльен дает шокирующие свидетельские показания – но при этом ее рассказ полон надежды».
«Манипуляция – серьезная тема, и автор теперь профессионально работает с ней как психотерапевт. Мод Жюльен пишет без обиды и гнева – она несет благую весть надежды».
«Прочитав «Рассказ дочери», вы задаетесь вопросом: как такое могло случиться и как Мод после такого воспитания сумела вписаться в общество? Казалось бы, она должна была стать глубоко травмированной дикаркой с агорафобией. Но нет, Мод Жюльен излучает жизненную силу».
«Несмотря на внешнее сходство, это не «…надцатая» книга о чудесном спасении невинной жертвы. Это – намного больше и лучше. Один из самых восхитительных моментов этой книги – то выдающееся сопротивление, которое развила в себе Мод… ее способность создать для себя собственный мир».
«Это ни в коем случае не слезоточивая сентиментальщина – книга настолько захватывает, что время от времени приходится напоминать себе дышать».
«Ее книга – луч надежды».
© Мельник Э., перевод на русский язык, 2018
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020
Предисловие
В 1936 году тридцатичетырехлетний Луи Дидье был обеспеченным человеком. Выходец из семьи со скромным происхождением, он очень быстро поднялся по социальной лестнице и теперь управлял собственной компанией в Лилле. Посвященный масонской ложи, он имел крайне мрачное представление о падшем мире, в котором верховодят темные силы.
В том году он познакомился с шахтером из городка Фив. Мужчина из сил выбивался, стараясь прокормить многочисленных детей. Луи Дидье предложил шахтеру «доверить» ему младшую дочь – светловолосую шестилетнюю девочку: «Жаннин никогда не будет ни в чем нуждаться; она получит блестящее образование и жизнь со всеми удобствами. Мое единственное условие – вы с ней больше никогда не увидитесь».
Не ясно, имела ли эта сделка финансовую основу. Шахтер согласился. Жаннин осталась жить под опекой Луи Дидье и больше никогда не видела своих родных.
Луи Дидье сдержал свое обещание. Жаннин училась в школе-пансионе и получила превосходное образование. Достигнув возраста согласия, она вернулась жить к своему опекуну. Он оплатил ей изучение философии и латыни в университете Лилля и позаботился, чтобы ее диплом был честно заслуженным.
Не знаю, когда именно Луи Дидье раскрыл Жаннин свой грандиозный замысел. Рассказывал ли Дидье о нем, когда она была еще маленькой девочкой и проводила с ним только каникулы? Или дождался, пока она повзрослела и стала его женой? Думаю, в глубине души Жаннин «всегда знала», какова ее миссия: подарить ему дочь, такую же светловолосую, как она сама, а потом позаботиться об образовании этого ребенка.
Дидье верил, что дитя, которое Жаннин произвела на свет, станет, как и его отец, «избранным». Он верил, что его дочь будет призвана «возвысить человечество». Благодаря образованию, специально полученному матерью, этого ребенка предстояло воспитать вдали от оскверняющих влияний внешнего мира. Луи Дидье собирался взять на себя ответственность за физическую и духовную подготовку дочери, чтобы она стала «высшим существом», вооруженным всем необходимым для выполнения трудной и монументальной задачи, которую он перед ней поставил.
Через двадцать два года, после того как Жаннин стала его собственностью, Луи Дидье решил, что ей пришло время произвести на свет дочь и что датой рождения девочки должно быть 23 ноября 1957 года.
Дидье верил, что дитя, которое Жаннин произвела на свет, станет, как и его отец, «избранным». Он верил, что его дочь будет призвана «возвысить человечество».
23 ноября 1957 года Жаннин родила девочку с очень светлыми волосами.
Три года спустя, в возрасте 59 лет, Луи Дидье ликвидировал все свои активы, купил дом неподалеку от Касселя, между Лиллем и Дюнкерком, и удалился туда вместе с Жаннин, чтобы целиком и полностью посвятить себя осуществлению проекта, который разработал еще в 1936 году: сделать своего ребенка сверхчеловеком.
Этим ребенком была я.
Линда
Когда я впервые попадаю в этот дом, мне еще нет четырех лет. На мне красное пальтишко. Я до сих пор ощущаю кончиками пальцев его текстуру – толстую, ворсистую. Никто не держит меня за руку, никого нет рядом. Я лишь чувствую, как мои кулачки сжаты в карманах, они крепко держатся за ткань, цепляются за нее.
Земля здесь засыпана бурым гравием. Я ненавижу это место. Сад кажется бесконечным; у меня такое чувство, будто он проглатывает меня. А потом появляется мрачное, вызывающее смутную тревогу строение – слева надо мной нависает огромный дом.
Я слышу, как тяжелые ворота скрежещут по гравию, закрываясь за мной. Пронзительное «скрип-скрип-скрип», пока две половинки не сходятся с лязгом. Потом раздается