Иветта Гильбер. Влас Дорошевич

[2] состоит несменяемою «любимицей» парижской публики.

      Так долго в Париже не держалось ни одно министерство!

      И вы понимаете, с каким интересом я шел в Café Ambassadeurs посмотреть на эту удивительную женщину, сумевшую сделать постоянными парижан!

      Посмотрите на эту артистку, про которую я каждый день читал в газетах:

      Сегодня она пела с огромным успехом в кафешантане. Завтра выступала на вечере у президента. Сегодня появлялась на одних подмостках с пользующеюся скандальною репутацией Отеро, завтра участвовала рядом с Саррой Бернар.

      Посмотреть «шансонетную певицу», которой Париж гордится не меньше, чем г-жой Режан, г. Мунэ-Сюлли, Рошфором[3] или Эйфелевою башней.

      Сгорая от любопытства, я забрался спозаранку.

      Места в Café Ambassadeurs были свободны, но заняты.

      Публика разобрала их днем и съезжалась к концу вечера, «к песенкам Иветты».

      На сцене, как в калейдоскопе, сменялся ряд женщин, почти одетых и почти не одетых.

      Они экспонировали свои икры, обтянутые черными шелковыми чулками, набеленные плечи, похожие на мрамор чуть-чуть розового цвета, стреляли своими подведенными глазами.

      Эти голые плечи, руки, ноги, обтянутые черными чулками, отражались в зеркалах, которыми окружена сцена, повторялись десятками отражений, и все это вместе было похоже на какую-то вакханалию.

      Для моралиста это было бы противно, для новичка – соблазнительно, для человека, привыкшего к Парижу, – скучно.

      Под песенки этих почти одетых и почти не одетых женщин партер наполнялся, и когда над оркестром появился аншлаг «Ivette Guilbert», раздался залп аплодисментов.

      Парижане приветствовали появление «любимицы».

      Аплодировали все: мужчины и дамы, кокотки и порядочные, старики и молодежь, «снобы» и буржуа.

      Вы понимаете, что я ушел «весь в бинокль», готовясь увидать женщину, которая держит «весь Париж».

      Что это?

      Недоразумение? Ошибка? Вышла другая?

      Эта?

      Ее наружность…

      Скажу словами Гейне: «Если бы прекрасная Елена была похожа на нее, Троянской войны не вспыхнуло бы[4]. Это наверное».

      Длинная, «плоская», некрасивая фигура. Открытый корсаж, который ничего не скрывает, потому что ему нечего скрывать. Худые, длинные руки, выкрашенные бесцветные волосы, бесцветные глаза. Длинное бледно-зеленое платье и черные перчатки выше локтей.