в английской грамматике. В ней была готовность всегда принимать его безоговорочно, слушать, не перебивая, и никогда особо не высказывать свое мнение, если даже таковое и имелось.
Она плакала над «Великим Гэтсби», считая чудовищным, что эта техасская сволочь так подставила Гэтсби, прошедшего всю войну, а его кукольная дура вообще не разобралась, какой Гэтсби великий мужик. Джон не очень понимал, как она администрирует свой офис с таким знанием жизни, но это был не его вопрос. Его вопрос был покупать ей время от времени шмотки, да пару раз оплатить билеты ее матери, по которой Нина очень тосковала и которую, ну непременно, надо было привезти в Лондон. Когда она заговорила о третьем мамином приезде, Джон поинтересовался, а, собственно, зачем? Она что, по второму разу пойдет в Британский музей? Нина сказала, что ему не стоит так говорить, поскольку мамин приезд оправдан уже тем, что ей уже давно хочется познакомиться с Джоном.
Он озверел, ибо в памяти еще свежи были воспоминания о Марии, и поинтересовался, считает ли русская ортодоксальная церковь внебрачную связь грехом? Нина сказала, что да, считает, но это не фактор. Фактором же было то, что если бы ей нужны были только любовники, то незачем было бы переезжать в Лондон. На те деньги, что ей платят за администрирование, в Москве можно было бы жить гораздо лучше, а вот муж англичанин – это круто. Джон сообщил, что это точно не по адресу, она устроила истерику по поводу обмана и напрасно потраченного года (Как будто этот потраченный год просто кишел альтернативами!), а Джон на всякий случай сменил мобильник, соврав Одри, что у компании политика смены номеров не реже, чем раз в три года.
Одри всей этой ерундой расстраивать было нельзя. Джон был очень осторожен и всякий раз перед посадкой в Эдинбурге не забывал пройтись по телефону и на всякий случай стереть все тексты, даже невинные, и все номера, которые могли бы вызвать у Одри вопросы. Стирать вообще всё было бы более подозрительно. Хотя он ни на минуту не допускал, что Одри проверяет его телефон. Да никогда она до этого не опустится!
В последние два года он был безгрешен. То ли работа, то ли возраст стали сказываться, но ему как-то вполне хватало Одри и их друзей и не тянуло на сторону. Джон решил – не без сожаления – что и это прошло, на том и успокоился. Собственная вина не покидала его. Сейчас их ребенок уже был бы тинэйджером и наверняка появился бы и второй. Джон считал, что мания, с которой Одри тянет их обоих в клубы, на джаз, в мини-поездки по Европе на длинные уик-энды, есть своего рода компенсация. Но, несмотря на то что это добавило лишние нагрузки в его жизнь, и так полную перелетов и недосыпов, он любил этот образ жизни working hard and playing hard. Он любил шутить, что его жена выбирает из него всё, что по оплошности еще не выжала из него компания, но жил в балансе и гармонии и даже радовался, что адюльтеры в прошлом.
На работе Джон в последние годы очень продвинулся. Он был в той же позиции, что и четыре года назад, когда начинал, но стал главным из региональных вице-президентов по продажам, да и компания существенно выросла. Этот прирост