Александр Амфитеатров

Паутина


Скачать книгу

стоялъ y письменнаго стола, выпрямившись съ видомъ гордымъ и мрачнымъ, какъ вызывающій борецъ, который знаетъ, что публика его не любитъ и охотно ждетъ его пораженія, но ему все равно: онъ знаетъ свои силы и пойдетъ на арену бороться, на зло всѣмъ имъ, этимъ недоброжелающимъ.

      – Я человѣкъ, можетъ быть, грубый, но прямой, – сказалъ онъ наконецъ. – Скрывать не хочу и не стану. Конечно, наслѣдство я фуксомъ взялъ. Завѣщаніе въ мою пользу дядя написалъ со зла, подъ горячую руку, когда Мерезовъ ужъ очень взбѣсилъ его своимъ безпутствомъ.

      Вендль смотрѣлъ на него съ участіемъ.

      – Ты пожелтѣлъ и тебя какъ-то дергаетъ, – замѣтилъ онъ.

      Симеонъ пожалъ плечами.

      – Любезный мой, – тономъ даже какъ бы хвастливаго превосходства возразилъ онъ, – я продежурилъ нѣсколько лѣтъ, a послѣдніе слишкомъ два года почти безвыходно, при больномъ, свирѣпомъ старичишкѣ на положеніи только что не лакея. Это не сладко.

      – Особенно при твоемъ характерѣ.

      – Каждый день, каждый часъ я дрожалъ, – говорилъ Симеонъ, и голосъ его, въ самомъ дѣлѣ, дрогнулъ на словахъ этихъ, – что дядя смѣнитъ гнѣвъ на милость, и господинъ Мерезовъ пустить меня босикомъ по морозу.

      – Я не выдержалъ бы! – улыбнулся Веядль. – Чертъ и съ наслѣдствомъ!

      – Два года я сидѣлъ, какъ въ помойной ямѣ. Только и глотнулъ свѣжаго воздуха, когда ѣздилъ въ Казань, по старикову же приказу, продавать домъ.

      – Мерезовъ тогда былъ уже за границей? – послѣ нѣкотораго молчанія, спросилъ Вендль.

      Симеонъ опять пожалъ плечами: какъ, молъ, этого не понимать?

      – Развѣ иначе я рискнулъ бы уѣхать? И то лишь потому рѣшился, что могъ приставить къ кладу своему надежнаго дракона.

      – Любезновѣрную Епистимію? – засмѣялся Вендль.

      – Да. У нея къ фамиліи нашей – собачья привязанность.

      – A къ тебѣ наипаче?

      Симеонъ тоже удостоилъ улыбнуться,

      – Ко мнѣ наипаче.

      – Шаливали смолоду-то, – я помню!

      – Студенческихъ дней моихъ утѣшительница! – презрительно скривился Симеонъ.

      Вендль вздохнулъ.

      – Романтизмъ этотъ въ ихней сестрѣ какъ-то долго живетъ.

      Симеонъ согласно двинулъ бровями.

      – И въ дѣвкахъ-то изъ-за меня осталась. Горда была, что съ бариномъ любилась, такъ не захотѣла уже итти въ чернь.

      Примолкли, и оба долго слушали тихій, мягкій бой столовыхъ французскихъ часовъ, изображавшихъ Сатурна, тоскливо махающаго надъ Летою маятникомъ косою, каждый отдѣльно думая свои отдѣльныя думы.

      – Ты въ ней вполнѣ увѣренъ? – возвысилъ голосъ Вендль, и было въ тонѣ его нѣчто, заставившее Симеона насторожиться. Онъ подумалъ и отвѣчалъ медленно, съ разстановкой:

      – Вполнѣ вѣрить я не умѣю никому.

      Примолкли. Симеонъ ждалъ, a Вендль конфузился.

      – Объ этой казанской поѣздкѣ твоей сплетни ходятъ, – нерѣшительно намекнулъ онъ, наконецъ. Симеонъ пренебрежительно отмахнулся.

      – Знаю. Чепуха.

      Но Вендль ободрился и настаивалъ.

      – Увѣряютъ,