чего их и посадили сюда стеречь клад, ставший одним из самых солидных схронов императрицы на самый черный день. Эдакий Форт-Нокс восемнадцатого века.
Пока Фыф толкал речь, Данила от своего факела поджег пару десятков свечей. Не иначе их фитили были пропитаны каким-то особым составом – спертый воздух каземата не мешал им гореть ровным пламенем, отчего в помещении стало заметно светлее. Так они и горели в те далекие времена, пока узники бились в оковах, пережигая легкими кислород в своей каменной могиле. А потом потухли в вакууме… чтобы снова зажечься, простояв на своем месте без малого половину тысячелетия…
– А ты, одноглазый, неслабо качнул информации из «ОКНа», – задумчиво проговорила Настя. – Не зря у тебя тогда аж башка чуть не лопнула.
– Ну дык ёксель, – мутант растянул рот в безгубой улыбке. – Ты то «ОКНо», помнится, быстро вернула – в межушный ганглий много инфы не влезет. Блондинка – это не диагноз, это судьба…
Резкий удар прервал речь Фыфа. Я направил луч фонаря на гору сундуков, возвышающуюся посреди каземата.
Так и есть.
Даниле надоело слушать перепалку шама с кио, и он занялся делом. А именно – протянул руку, ухватился за медную ручку, вделанную в боковую стенку самого верхнего сундука, и, поднатужившись, сдернул его на пол.
От удара об пол доски затрещали, но выдержали. Впрочем, неудивительно. Сундук был окован стальными полосами крест-накрест, на крышке – мощный замок. Фыф протянул лапку, наверно, сказать чего-то хотел. Но не успел. Кувалда Данилы взлетела вверх, опустилась – и смятый замок, выдранный из дерева вместе с петлями, шмякнулся на пол.
– Вот ведь силища дурная, – пробормотал себе под нос Фыф. Но, скорее, из вредности. Мне тоже было весьма интересно чего ради полтысячелетия назад столь безжалостно умертвили десяток узников.
Данила откинул крышку… и очень осторожно отвел факел в сторону, явно опасаясь, чтоб на содержимое сундука ненароком не капнула горящая смола.
Я подошел ближе.
Сундук был доверху заполнен слежавшимся от времени черным порошком. Порох, что ли?
Данила уже мял между пальцев несколько крупинок. Растер, понюхал, лизнул.
– Уголь, – пожал он плечами наконец. – Обычный хорошо дробленный березовый уголь.
– Думаю, вряд ли ради угля городили весь этот цирк, – произнесла Настя.
– Точно, – сказал я. – Ставлю свой пистолет против кирки Данилы, что в остальных ящиках будет сера и селитра. Все отдельно. На всякий случай, чтоб не рвануло.
– Только сдается мне, что кроме взрывоопасных удобрений здесь найдется кое-что еще, – хмыкнул Фыф.
Он не ошибся.
Вчетвером мы быстро посбивали замки с трех десятков сундуков. Один оказался действительно под завязку набит серой, еще два – селитрой. В четырех других, длинных и громоздких, обнаружились старинные ружья. Рядом с ними лежали прямые палаши с гладкой тонкой рукоятью, по виду смахивающие на меч дружинника. Не иначе багинеты – штыки, рукоятью вставлявшиеся