мог быть с ней связан.
– Не мог?
– Сторонники этого культа приносили кровавые жертвы. А Тамасул не может проливать кровь. Для него это табу. У него другие способы… причинять вред.
– Шкик, не стоит себя винить. Возможно, единственная твоя ошибка – убеждение, даже предубеждение, что за шаманской атакой стоят представители группы Чивато. С чего бы? Ведь при нападении кровь не проливалась. А вот мотивы у Тамасула могут быть такие же, как у представителей этого культа. И как специалист по наркотическим веществам, он мог пустить в ход такие, какие официальной медицине неизвестны. Потому эксперты их и не обнаружили. Собственно, подобная версия уже выдвигалась – и коррехидором, и доньей Исабель, но доказательств не было. А здесь… ложный след вполне способен привести к правильной цели.
– Осталось только это доказать. – В голосе Шкик не слышалось энтузиазма.
– Ты можешь распознать действие подобного наркотика?
– Ну… в принципе могу…
– Тогда выезжай к госпиталю Святой Троицы. Я встречу тебя там. Попробую убедить доктора Тлалока, чтоб он позволил тебе осмотреть пациента. И, независимо от того, причастен Тамасул или нет, у нас появится хоть какая-то отправная точка.
До больницы Эрсилью довез Карлос, с которым викарий по пути обсудил некоторые обстоятельства дела. О чем и сообщил Шкик, когда они встретились.
– Было бы неплохо выяснить, находится ли Тамасул в Араукане. С Йореком встречался корреспондент «Никаха» Рауль Очоа. Карлос мог бы проследить за ним. Ты не сбросишь Карлосу фотографию Тамасула?
– Таковой не существует. Вообще никаких изображений. Шаманы вообще чувствительны к таким вещам, а Тамасул в особенности. Но это неважно. Я знаю, как он выглядит, и объясню Карлосу. А ты пока иди, договаривайся с врачом.
Андрес представил Шкик доктору Тлалоку как «независимого эксперта», но, как показалось викарию, психиатр догадался, кто это. Более того, отнесся с почтением, хотя и считался католиком по вероисповеданию. Очевидно, он больше знал о перерожденных шаманах, чем преподобная Исабель.
– Вы можете взглянуть на пациента, сеньорита Ранчон. – В некоторых отношениях доктор был старомоден и не признавал нынешнего обращения «донья» ко всем женщинам – теперь считалось, что обращения «сеньора» или «сеньорита», указывающие на семейный статус, неполиткорректны. – Только недолго. Зрелище не из самых приятных. Как раз кончилось действие седатива, и больной… неспокоен.
– Может быть, так даже и к лучшему. – Кивнув Андресу, Шкик проследовала за доктором в палату, где рычал и бился в путах преподобный Йорек.
До возвращения прошло около получаса или, может быть, чуть меньше. Доктор определенно ждал суждения шамана, но Шкик заговорила, только когда они с Андресом покинули отделение.
– Йорек не отравлен. Он даже не болен ликантропией, как полагает доктор Тлалок. Он не считает себя волком. Он и в самом деле волк.
– В каком смысле?
– В прямом. Его душа здорова, но