чтобы были приняты меры для вооружения Красной гвардии. Только так «мы создадим настоящий бастион против контрреволюции». Ну а если «наши предложения о мире» будут отвергнуты, то «вооруженные рабочие Петрограда и всей России будут защищать отечество революции от солдат империализма с героизмом, неслыханным в русской истории»{24}. В конце речи оратор осудил фальсификацию данных о представительстве на Демократическом совещании и в знак протеста вместе с большевиками демонстративно покинул зал заседаний. Это был зловещий знак: большевики взяли курс на вооруженное восстание.
Ленин высоко оценил речь и позицию Троцкого на этом форуме. Авторитет революционера стремительно рос. Поэтому, когда 25 сентября проходили перевыборы Исполкома Петроградского Совета, большевики предложили на пост председателя Л.Д. Троцкого. После избрания новый председатель произнес под одобрительные возгласы зала речь, в которой выразил уверенность, что свое второе избрание в Совет (после 1905 г.) он постарается «ознаменовать более успешным итогом». В его речи были две знаменательные фразы: мы «будем вести работу Петроградского Совета в духе законности и полной свободы для всех партий. Рука Президиума никогда не поднимется для подавления меньшинства»{25}. Заметьте: «…никогда не поднимется для подавления…» Хотя именно диктатура определит судьбы страны на многие десятилетия. В президиум Совета вошли: от большевиков Каменев, Троцкий, Коллонтай, Иоффе, Бубнов, Сокольников, Евдокимов, Шляпников, Федоров, Залуцкий, Юренев, Красиков и Карахан, от эсеров – Чернов, Воронков, Каплан, Шилин, Клюшин и Зейман, от меньшевиков – Либер, Бройдо и Вайнштейн{26}. И хотя на этот раз в Совете и президиуме пока было обеспечено пропорциональное представительство, вскоре после победы Октябрьского вооруженного восстания Троцкий сам поддержит меры большевиков по ликвидации начал революционного плюрализма. А как же его заверения в отношении прав меньшинства? О них Троцкий постарается «забыть». Он еще не знает, что через десять лет после своего октябрьского триумфа окажется жертвой той партийной монополии, которую сам будет скоро насаждать. Троцкий, один из архитекторов будущей большевистской Системы, главным виновником своего драматического исхода с вершины завоеванной власти, как известно, считал Сталина, еще не понимая, что первый генсек партии большевиков будет лишь неизбежным продуктом партийного монополизма и политической диктатуры одного класса. Возникающая тоталитарная Система всегда нашла бы своего Сталина. А для ее установления и укрепления сам Троцкий сделал очень много.
Итак, завершилось превращение Троцкого в большевика. Многолетний центризм меньшевистского толка как-то сразу был решительно отброшен. Противоречие, мучившее Троцкого и выражавшееся в тяге к левому радикализму, с одной стороны, и с другой – в приверженности к политической культуре западной социал-демократии, разрешилось как бы само собой в пользу первого. Троцкий, отвечая на