к Тевтонскому ордену, и теперь этот объединенный зовется Ливонским…
Все это я смутно помнила из учебника истории, но настолько смутно, что, наверное, как большинство, представляла рыцарскую массу единой, обязательно с ведрами на головах и огромными крестами на плащах. Но одно дело смотреть фильм с глупыми рыцарями со зверскими рожами и совсем другое слушать от человека, видевшего эту силищу воочию и хорошо понимавшего мощь ордена. У Вятича был совсем другой взгляд на рыцарей, нежели у гениальных создателей фильма об Александре Невском. В данном случае я верила Вятичу.
– Таких не выманишь куда попало, сами на треснувший лед не пойдут и плавать в полном вооружении не станут. Надо придумать такую хитрость, чтобы обмануть бывалую рыбу, поймав ее на голый крючок.
Не успела я подивиться рыболовному уклону мыслей моего мужа, как он вдруг рассмеялся.
– Ты чего?
– Настя, помнишь, как в кино? Если рыцарь, так с ведром на голове. Не спорю, есть и ведра, но знаешь какие у них шлемы потрясающие! Каких только фигур не видел… и лебедь-шипун то ли перед взлетом, то ли перед боем, и барсы всякие, и девушки…
– Где это?
– А прямо наверху на шлеме. Они друг дружку так и различают, ведь, когда рыцарь забрало опустит, его только по вот такой игрушке над макушкой и различишь в общей массе. Можно, конечно, по гербам и разным деталям, но когда они стоят конной массой, гербов почти не видно, только эти самые лебеди и псы над головами.
Меня осенило:
– Так их псами из‑за фигурок назвали?
Вятич изумленно уставился на меня:
– Не думаю, псы только у одного. А вообще, они сами как псы: схватить, растерзать любого, кто не падет ниц. Чем лучше ордынцев? Только у ордена еще одна особенность. У Батыя задача – пограбить и заставить платить дань, он не стал оставлять на землях, которые прошел, никаких гарнизонов и в свою веру не перекрещивал. А эти первым делом крестят и строят свои замки, чтобы брать округу под себя. Всех, кто против, вырезают почище ордынцев.
Я вспомнила Копорье и окрестности. Все верно, ордену вместе с папой вовсе не нужны православные русские: или католики, или никто.
– А что будет, если не подчинятся?
– Перебьют.
– Все настолько серьезно?
– Очень. Они вознамерились просто уничтожить русских. Физически уничтожить, чтобы освободить земли.
– Зачем им безлюдные земли?
– Найдут кем заселить.
– Геноцид? Я думала, что он возможен только в наше время.
– Геноцид был всегда, непокорные рабы никому не нужны, от них лишь убыток.
– Рабы… Это русские‑то рабы?!
Нет, этих псов-рыцарей определенно следовало охладить чудской водичкой. Ничего, поплавают, поумнеют.
– Вятич, а где сам Батый?
– Снова решила за него взяться? Не время, Настя.
– Нет, просто интересно, чем он занимается.
– Как всегда – воюет, что он еще может, не стихи же писать?
– А вдруг? Откуда мы знаем?
– Батый и стихи?
– Почему