Поездка в плацкартном вагоне. Григорий Григорьевич Федорец

енький перрон с застывшим истуканом дежурным в красной форменной фуражке с желтым флажком в руках. Легкой тенью проскочила забытая всеми станционная каланча, и потянулись унылые дома пригорода.

      В 16-ом плацкартном быстро налаживался нарушенный вновь прибывшими нехитрый быт вагона. Плацкартники в экспрессе народ особый. Они резко отличаются от степенных жильцов купейных вагонов, мерящих расстояние сутками дальнего следования, да стаканами крепкого, приправленного рафинадом, чая. В купейных свой ритм. Езда здесь нудно-муторная. Пассажиры отсиживаются в пеналах-купе или одиноко замирают у мутных окон в узких коридорах. Там их болтает на стрелках, да вспугивают угрюмые проводники, яростно волокущие по проходу тюки грязного белья.

      В плацкартном иной мир. Едут здесь студенты вузов и техникумов великой страны. Спешат они в родительский дом к дымящимся шаньгам и беляшам, или обратно в гулкие аудитории, да промозглые комнаты обшарпанных общежитий и издерганными сквозняками, дверьми. Здесь можно встретит и командировочного средней руки с истрепанным портфелем грубой кожи, распухшим от бумаг, меченных надписями «согласовано-утверждаю». Трясутся в плацкартном и, тучные мамаши с беременными авоськами, источающими колбасно-чесночный аромат провинциальной «краковской». Все это для драгоценных чад, постигающих науку в пыльных областных центрах. Валяются на верхних полках мятые с похмелья дембеля, владельцы фибровых чемоданчиков и заутюженных кителей с полным набором блестящих значков воинской доблести. Изредка катят в плацкарте ветхие дедушки-бабушки, тихонько приткнувшись на боковушках, по-сиротски выпрашивая чек у проносящихся, как броненосец, проводников, этих суровых администраторов вагонной жизни. Словом, едет народ пестрый, колоритный и частенько здесь возникают компании неожиданных собеседников с благодарными зрителями.

      В окнах 16-го замелькали распаханные поля, сменяясь незатейливым мелколесьем сибирской равнины. В третьем купе после традиционных «вы откуда и куда?» завязался дорожный разговор. Начал его парень лет 20-ти, в потертой кожаной куртке и стоптанных кроссовках. Попутчики его: молодая особа в розовой кофточке и синих джинсах, по виду студентка; хмурый мужик в мятом пиджаке с явными манерами крестьянина; грузная тетка неопределенного возраста, обложенная огромными авоськами и кулями; да дедуля со сморщенным, как урюк, лицом.

      Парню видно не терпелось. Порывшись в замызганной сумке с блеклой надписью «Аdidas», он вытащил бутылку темно-зеленого стекла, наполненную жидкостью ядовито-желтого цвета.

      – Да, ты чо! В вагоне нельзя! – всполошился крестьянин