в моём сердце не зреет ненависть к Филиппу, и даже я восхищаюсь им. – Аристотель перехватил удивленный взгляд друга. – Да, восхищаюсь не им, а его достоинствами.
При этих словах припухшие от природы глаза Феофраста расширились – он не мог понять. Аристотель пояснил:
– Я посоветовал бы нашим заносчивым грекам уважать этого дикого, как часто о нём говорят, македонского царя. Последние его успехи во Фракии говорят о том, что рядом с Грецией появляется личность, которая сможет своей волей вконец прекратить войны греков против греков. Мне представляется, что именно Филипп способен объединить греческие полисы в государство эллинов, сделать его сильным, чтобы навсегда покончить с персидской угрозой. Персия – вот настоящая беда Греции, а не Македония. – Взор Аристотеля загорелся внутренней силой, голос зазвенел. – Против такой силы, как Греция и Македония, не осмелится выступить ни один варвар. Если мы, греки, сумеем разглядеть в Филиппе не врага, а объединителя Греции, Элладу ожидает великое будущее.
Феофраст, не имея аргументов, не стал возражать, но плечами пожал, на всякий случай…
День клонился к завершению. Трапеза шла своим чередом; большая часть принесённых яств и вина была употреблена с удовольствием и пользой для желудков, без помех для разговоров. Уединение философов нарушил молодой раб, крепыш с курчавой шевелюрой. Капли пота на улыбчивом лице выразительно показывали, что он спешил с важной вестью.
– Хозяин! – обратился он к Феофрасту. – Пришёл человек, говорит, что он из Македонии, хочет видеть Аристотеля из Стагиры!
– О, боги, – воскликнул Феофраст, глядя на сотрапезника, – не успел ты упомянуть македонян, как они уже в Митилене!
Аристотель выразил удивление, передёрнув плечами:
– Кто из моих знакомых македонян может знать, что я на Лесбосе?
Он встал и засобирался, делано причитая:
– Не представляю, кому я понадобился? Нет! Ничего не придумаю. Остаётся одно – поспешать, чтобы увидеть человека, прервавшего нашу приятную беседу.
Письмо
На подходе к дому Феофраста, где год назад поселился Аристотель с женой Пифиадой и маленькой дочерью, друзья увидели человека в традиционном македонском одеянии. На нём была туникообразная рубаха с вышитой каймой, широкие штаны с поясом из ткани зелёного цвета и крепиды – низкие сапоги из сыромятной кожи с загнутыми носами. Он сидел за столом на открытой веранде и, пользуясь гостеприимством Пифиады, угощался фруктами с большого деревянного блюда. Аристотель не увидел в нём своего знакомого. Услышав шаги, македонянин повернул голову в их сторону, поднялся и замер в ожидании. Когда Аристотель и Феофраст взошли на веранду, он произнёс, всем видом и голосом подчёркивая глубокое уважение:
– Я вижу перед собой знаменитого ученика Платона? – Он смотрел на Аристотеля.
Аристотель вежливо кивнул головой.
– Если хотите, это я. Сознаюсь, удивлён, что меня кто-то обнаружил на этом благословенном острове, притом что даже близким я не давал