Рэй Брэдбери

Сладкий дар


Скачать книгу

ники так быстро передвигаются на своих автомобилях, что эта старая церковь кажется им чем-то духовно-расплывчатым. А он сам? Сошедший с выцветших старинных акварелей священник, запертый в четырех стенах.

      «Подождем еще пять минут, и хватит», – подумал он не то чтобы с тревогой, но с каким-то тихим стыдом и отчаянием, от которого опускаются руки.

      Из-за решетки соседней исповедальни послышался какой-то шорох.

      Отец Мэлли быстро выпрямился на стуле.

      Через решетку просочился запах шоколада.

      «О господи, – подумал святой отец, – какой-нибудь парнишка со своей маленькой корзинкой грехов, вывалит и уйдет. Ну, давай…»

      Старый священник наклонился к решетке, за которой по-прежнему витал сладкий дух и откуда должны были последовать слова.

      Но слов не было. Никакого «Отпусти мне, отец, ибо я согрешил…»

      Только странный мышиный шорох, словно кто-то… жует!

      Грешник в соседней исповедальне – Господи, зашей его рот – сидел и просто жрал шоколад!

      – Нет! – прошептал священник сам себе.

      Его желудок, получив информацию, заурчал, напоминая, что с самого утра в нем не было ни крошки. За какой-то грешок гордыни, которому он поддался сам уж не помнит когда, отец Мэлли пригвоздил себя на весь день к праведной диете, и вот на тебе!

      Жевание по соседству продолжалось.

      В желудке отца Мэлли раздалось грозное урчание. Он приблизился вплотную к решетке, закрыл глаза и крикнул:

      – Перестань!

      Мышиная грызня прекратилась.

      Шоколадный запах улетучился.

      И молодой голос произнес:

      – Из-за этого я и пришел, святой отец.

      Священник приоткрыл один глаз и вгляделся в тень за загородкой.

      – Из-за чего именно ты пришел?

      – Из-за шоколада, святой отец.

      – Из-за чего?

      – Не сердитесь, святой отец.

      – Сердиться, черт, да кто тут сердится?

      – Вы, святой отец. Судя по вашему голосу, я проклят и сожжен еще до того, как начну говорить.

      Священник откинулся в скрипящее кожаное кресло, провел ладонью по лицу и встряхнулся.

      – Да-да. День жаркий. Я сегодня не в форме. Да я вообще не слишком.

      – Позже к вечеру будет прохладнее, святой отец. Вам станет лучше.

      Старый священник пристально вгляделся в завесу.

      – Кто здесь исповедуется и кто исповедует?

      – Ну конечно же вы, святой отец.

      – Ну так продолжай!

      Голос поспешно выпалил:

      – Вы почувствовали запах шоколада, святой отец?

      Желудок священника чуть слышно ответил за него.

      Оба прислушались к печальному звуку.

      – Так вот, святой отец, скажу прямо, я был и остаюсь… шоколадным наркоманом.

      В глазах священника вспыхнули забытые искры. Любопытство уступило место юмору и через смех вернулось снова к любопытству.

      – И из-за этого ты пришел сегодня на исповедь?

      – Да, сэр, то есть святой отец.

      – Ты пришел не из-за того, что возжелал сестру свою, или замыслил прелюбодеяние, или ведешь великую внутреннюю войну с онанизмом?

      – Нет, святой отец, – сокрушенно ответил голос.

      Священник нашел верный тон и сказал:

      – Так-так, ничего страшного. Давай наконец к делу. По правде говоря, ты для меня большое облегчение. Я сыт по горло фланирующими самцами и одинокими самками и всей этой дребеденью, которую они вычитывают из книг, а потом покупают водяные кровати, с головой ныряют в них с придушенными криками, когда эти кровати вдруг дают течь, и на этом все заканчивается. Продолжай. Ты меня заинтриговал, я весь внимание. Рассказывай дальше.

      – Так вот, святой отец, вот уже десять или двенадцать лет моей жизни я ежедневно съедаю фунт или два шоколада. Я просто не могу бросить, святой отец. Он стал альфой и омегой моего существования.

      – Наверное, ты ужасно страдаешь от прыщей, опухолей, карбункулов и угрей?

      – Страдал. И страдаю.

      – И все это не прибавляет стройности фигуре.

      – Если бы я наклонился, святой отец, я опрокинул бы исповедальню.

      Стены вокруг них заскрипели и затрещали, когда невидимая фигура зашевелилась в доказательство своих слов.

      – Сиди как сидишь! – вскричал священник.

      Треск прекратился.

      Теперь священник окончательно проснулся и чувствовал себя превосходно. Давно уже он не ощущал в себе такой жизненной силы, так счастливо бьющегося пытливого сердца и молодой крови, добиравшейся до самых отдаленных уголков его тканей и тела.

      Жара спала.

      Он почувствовал необычайную свежесть. Какое-то радостное возбуждение пульсировало в его запястьях и подступало к горлу. Он склонился,