но этот НАШ Чеисом уж больно человечен, как бы это ни звучало. Так выглядит, будто это какой‑то, очень хорошо выучивший свою роль, актер. Но нам он, я думаю, все равно не опасен. Нам троим."
До подножья Горы Геллара мы шли не больше минут пяти, и Чеисом только вечно подгонял нас рассуждениями о состоянии его семьи под завалами, о его друге, и о том, точно ли мы успеем еще им помочь. Он уже не на шутку разволновался, нервно чесался, часто дышал, и сам трясся с каждым ударом сердца, когда кровь подбегала к лицу, заставляя его все больше краснеть. Мы решили не ускоряться, поскольку Чеисом часто замедлялся до прежней скорости, и редко далеко отходил от нас вперед. Мы не говорили ему уже ничего, и не старались его успокаивать. Все мы, кроме, конечно, его самого, понимали, что если на человека упадет с горы валун, скорее всего спасать нам придется уже мокрое пятно от него. Возможно, только надежда на обратное и двигала теперь его дальше. Как бы невозможно это не было.
Рваные, уже темные облака бежали по небосводу быстро, все больше заставляя нас забыть о реальном времени. Без солнца стало темно, как поздним вечером, а холодный легкий ветерок только и усиливался с каждой секундой, все больше охлаждая и нас и окружающий нас воздух. Никто из нас не показывал, что ощущал на себе его дуновения, и лишь по себе я мог теперь судить, насколько холодно мне было. С другой стороны, ощущаемая мной прохлада явно была мне не столь страшна, сколь таковая Френтоса. Он ни движением не показывал, что замерз, но в его тряпье это было бы совершенно неудивительно. Он же и дал комментарий на эту тему первым, сказав "Холодно стало.".
Ветерок тихо трепетал листья кленов и лип, даря появившейся мертвой тишине хоть какую‑то жизнь. Не было ни птиц, ни кузнечиков или цикад. Лишь со стороны Кацеры изредка доносились едва слышимые крики жителей и работников торговых Краалий. Ветки закрывали нам небо, а сами мы двигались настолько однообразно, что скука с головой накрыла каждого, и каждый ушел уже глубоко в себя. Я все еще думал об этом Чеисоме, и конкретно его имени. Вполне возможно было, что старая Гора Геллара вдруг где‑то обвалилась, и я уже раньше слышал, что бедняки собираются под ней, дабы хоть где, не в городе, гонимые стражниками, иметь доступ к его торговцам. Когда мы дошли до лестницы, ведущей как раз к Горе, Чеисом тяжело вздохнул и как‑то исподлобья, будто презрительно, посмотрел на нас. Пока он сам этого не заметил, и не перевел взгляд на лестницу, мне даже показалось, что этот человек не по той причине, что просить помощи больше ему было некого, а по какой‑то другой причине искал и просил именно нас. Не было похоже, чтобы он обманывал нас по поводу своей беды, но, возможно, он испытывал неприязнь к нам просто со слухов. Люди частенько рассказывали о нас страшные и жестокие вещи, которых и в мыслях у нас никогда не было. Не зная нас, или зная лишь с мимолетных встреч, они и верили им на слово. Так и рождалась глупая, ничем не оправданная ненависть.
Возможно, задумавшись о том, настолько ли мы плохи, как говорят, Чеисом споткнулся, и едва не разбился об лестницу, которую бедняки, живущие под горой,