где жили работники пансионата, шли узкие неосвещенные тропинки.
Костя поддерживал местного фельдшера – Леголасову Ариадну Рудольфовну – под локоть. Луч фонарика выхватывал торчащие из земли корни деревьев и стаи потревоженных комаров.
– Вот, наконец, и наша берлога! – Костя распахнул дверь в жилое помещение, где обитал вместе с Вервольфом.
На столе закипал электрический чайник. На подушке Эдика виднелись вмятины и следы крови.
И никого!
– Ты где? Вервольф! – перепуганно завопил Вострецов.
Воображение рисовало жуткие картины. Сникерс все-таки решил добить неслуха! Эдьку связали и утащили топить! Зарезали и оставили труп под кроватью! Повели на расстрел…
– Костя, не шуми, и так башка раскалывается! – донеслось из-за межкомнатной двери. – Я в душе.
– Что тут у нас? – добродушно улыбалась миловидная женщина.
– Я пока еще «кто», Ариадна Рудольфовна! Живой же! – Эдик в одном полотенце вышел из совмещенного санузла. – А дальше уж – как вы скажете.
Костя взглянул на левую руку Вервольфа и вздрогнул.
Татуировка – волк от локтя до плеча – без слов напомнила о том, что Костя долго и безуспешно старался забыть.
– Что такое, Андрей Михайлович? – невозмутимо продолжала щебетать Ариадна Рудольфовна. – Где так травмировались? На вас живого места нет!
– Я-то? Да так. На Горе Любви с березы шлепнулся.
– Да ладно, – удивилась местная жительница, – туда только ленточки завязывать лазят. На вечную верность. Или у вас девушка появилась?
– Тренировался заранее. Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь! – Эдик подмигнул фельдшеру.
Ариадна Рудольфовна осмотрела его, проверила зрачки, координацию движений…
– Под вопросом сотрясение мозга. Отлежитесь недельку. Я вас понаблюдаю. Давайте, обработаем все повреждения. Господи, сколько ссадин! Вы как падали – десять раз от земли отскочили?
– Как вы догадались? – мило улыбался Вервольф. – Сам удивился! Прямо как мячик!
Леголасова поняла, что он не скажет правду, и занялась его ранами.
Недельку – это много.
Вервольф не мог позволить себе такой долгий больничный. Как только голова перестала кружиться, он вышел на работу.
Не успел Эдик открыть свой кабинет, как из соседней двери с табличкой «Шеф в раздумьях» высунулся начальник пансионата – Асин Николай Николаевич.
– Андрей Михалыч, – Асин недовольно оглядел подчиненного, – кто же вас на улицу выпустил?
– А что не так?
– Да выглядишь… Просто слов не подобрать… Только матом сформулировать! Голова перевязана, ссадины на лице… Антиреклама ты наша ходячая…
– Спортивная травма! – бодро соврал Вервольф.
– Ага… Короче, Андрей! Тебя к людям теперь нельзя, а вот к строителям – самое то, сойдешь за напоминание о технике безопасности! Все, собирайся, зови Вострецова, и дуйте! «Гнездо» ждет.
– Не понял? –