никто здесь не знал, а значит, никто за него не заступится в случае чего!
Через полтора часа Иван уже подходил к общежитию, чтобы переночевать. Степан должен был выйти на свободу со дня на день, и благоразумие диктовало Ивану пока не появляться здесь. Но тогда все подумают, что он струсил, а это было непереносимо для его гордости.
Иван уже приготовил нож, с которым теперь не расставался, и собирался с духом для задуманного. По его прикидкам, у него ещё оставался день или два до столкновения со Степаном, и он всё откладывал мысли о неизбежной встрече с ним. Однако он просчитался. Занятый работой на Михаила, он потерял счёт времени и ошибся с датой выхода Степана из приёмника. Она уже наступила.
Вход в общежитие находился со стороны внутреннего двора здания, в котором оно находилось. Час был уже поздний, и никого поблизости не было. Только машины стояли рядами, припаркованные у дома. Громоздкая фигура выросла перед Иваном в тёмном дворе, и в ту же секунду его горло сдавила чудовищная сила. Фигура припечатала Ивана к стене здания, свет от фонаря упал на неё, и перед ним предстало обезображенное яростью лицо Степана, чьи зелёные глаза показались ему огромными, как две чаши.
– Ну что, сучёныш, а вот я! – прошипел Степан. Он был покрыт многодневной щетиной, и от него разило застарелым потом, как от бродяги. Его могучие плечи и бугрящиеся мускулами руки делали его похожим на Геракла.
Иван почувствовал, как задыхается.
– Каждую ночь во сне я видел только тебя! – промолвил Степан, неистово заглядывая Ивану в глаза, ввинчивая свои мясистые пальцы в его шею. – Какое это наслаждение чувствовать, как ты умираешь под моими руками!
Иван забыл, в каком кармане у него нож. Он пошарил рукой в левом и нащупал украденный у Михаила брелок, похожий на фонарик. В сознании его всплыли слова: «направишь… потрясёшь… он без сознания…» О чём это? Это было, кажется, о другом… Боль почти парализовала его. В глазах стало черно, он дёргался, трепыхаясь, словно рыба, выброшенная на сушу, и только смрадное дыхание и запах пота его душителя доходили до его сознания.
Усилием воли Иван зажал брелок в руке, повернул его конец в сторону Степана и потряс, возникла яркая вспышка, как от фотоаппарата, озарившая всё вокруг на мгновенье. В один миг Степана с ног до головы охватило зелёное пламя, и он исчез! Давящее удушение тут же прекратилось. Схватившись за шею и с хрипом жадно вдыхая воздух, Иван осел по стене.
Грязный снег вперемешку с рассыпанными реагентами лежал вокруг. Старое и кривое, голое дерево со спиленной верхушкой нелепо торчало из центра двора, как согнутый палец. Брюхо облаков свисало с неба, подкрашенное оранжевым. Пар выходил из ноздрей Ивана, бессмысленно вперившегося в асфальт перед собой. Отёк на его лице рассосался уже как несколько дней, и синяк почти прошёл. Зато теперь Степан оставил отметины на шее.
Немного придя в себя, Иван, не веря в то, что только что случилось, посмотрел по сторонам. Степана нигде не было. Его не отбросило в угол, не выкинуло наверх, он как сквозь землю провалился! От него не осталось даже