бахромой. На роскошном полотне цвета летней ночи жили райские птицы, вышитые китайскими мастерицами. Разных размеров, с диковинным оперением, они порхали хаотично по ночному небу и блистали желтыми, оранжевыми, зелеными и красными всполохами. Глядя на них, верилось, что жар-птицы существуют на самом деле, а не только в Верочкином воображении. Наверняка, думала девочка, мастерица, вышивая такой узор, подпитывалась собственными впечатлениями – а как же иначе? Девочке представлялось, как вышивальщица разгуливает в ботаническом саду и рассматривает пернатое царство, делая зарисовки в крошечном блокноте, который она достает из кармана длинного платья или из маленькой сумочки-мешочка, а потом все свои наброски переносит на ткань.
В этом комплекте бесполезными оказались только две синие наволочки с бахромой, но без птиц – туда они не долетели. Все покупалось вместе с роскошным покрывалом. У мамы на глупости времени не хватало, а подушек такого странного, неправильного размера, в советские времена не выпускали. Рукодельницей мама не была, Верочка соответственно тоже, так что наволочки для декоративных подушек, такие же чудесные, как и само покрывало, пылились на антресолях.
Только в заграничных фильмах девочка видела, что таких подушек может быть много. Одни, полезные, лежат под покрывалом, а другие просто служат украшением. Красивые женщины, возвратившись с прогулки, сбрасывали где-то в середине комнаты на ходу туфли на высоченных каблуках и оставляли небрежным жестом покупки в белых бумажных пакетах у кровати. Потом красавицы опускались на роскошное покрывало, обнимали одной рукой подушку, а в другой держали бокал шампанского, отпивая маленькими глоточками золотистый напиток. Но это только в кино.
В настоящей жизни покрывало, купленное мамой с таким трудом «из-под полы», надо было беречь. Оно, пожалуй, являлось единственным ярким пятном в скромной квартире родителей. Здесь же стоял темный трехстворчатый шкаф для одежды с полированными дверцами – Верочка усиленно натирала их полиролью, чтобы скрыть почтенный возраст – два стула и черное пианино «Беларусь». Ему не нашлось места в той комнате, что именовалась «залом» и Верочкиной комнатой одновременно, и старый инструмент поселили в родительской спальне. Инструмент, определенно, этому соседству был не рад. За свою долгую жизнь он уже перенес несколько переездов и требовал к себе уважения. Иногда он капризничал, плохо звучал, под него подкладывали деревянные щепки – пол был неровным – вызывали доктора, опытного настройщика. Фортепиано мечтало о большой светлой комнате с сияющим паркетом, настежь открытыми окнами и прозрачными занавесками, движущимися в такт залетающему ветру. Старичку бы понравился круглый, вертящийся на одной ножке стул, но реальность была много скромнее.
Тяга к прекрасному мучала девочку с раннего детства. Она истязала ее душу, заставляла везде видеть недостатки и по мере возможностей их устранять. Прятать, декорировать, облагораживать.