из родительского гнезда, дом все еще казался их матери самым лучшим и надежным местом во всей вселенной. Там было сосредоточено все, что являлось для нее нужным. Горы пожелтевших газет, кипы старых журналов, коробки, заполненные детективами и любовными романами, бесчисленное количество дисков с самыми разнообразными фильмами. Была в Галюне некая всеядность, которая настораживала: выходит, ей совершенно безразлично, что читать и смотреть. Ведением хозяйства после смерти тещи стал заниматься Иван Петрович. Галюня назначила его добытчиком и ответственным за связь с внешним миром еще в самом начале их семейной жизни. Иван Петрович и не знал, что может быть иначе. Потом, правда, понял, что ему просто «повезло»: у других жены пекли пироги, зазывали гостей, нянчили внуков, делали домашние заготовки. Годам к пятидесяти, когда дети уже разъехались и супруги остались вдвоем, тишина накрыла их квартиру невидимым куполом. Иван Петрович с горя ненадолго запил, жена еще сильнее погрузилась в свою непонятную жизнь. Она могла неделями не выходить из дома, не видеть умирающие цветы и переполненный кошачий лоток, не вытирать скопившуюся на подоконниках пыль и главное – не готовить. Иван Петрович по привычке приносил продукты и надеялся на горячий ужин, но с каждым днем надежда его таяла.
– Галюнь, сосиски в холодильнике, кажется, пропали, – в поисках еды подмечал пришедший с работы муж.
– Да? Ну и ладно… А там еще что-то есть?
– Да. Тебе яичницу сделать?
– Пожалуйста. Я сейчас дочитаю книгу и сварю нам кофе.
После ужина супруги, как правило, расходились по своим комнатам. Жена застревала на кухне, обещав вымыть посуду. Иван Петрович звонил детям, узнавал новости и приходил рассказать Галюне, как у них обстоят дела. Она отрывала взгляд от журнала, на который наткнулась на балконе, убирая кошачий лоток, выслушивала, кивала головой, по привычке говорила «ну и слава Богу». До мытья посуды дело обычно доходило не скоро. Кот, так и не отыскав свой туалет, взбирался на супружескую кровать или хозяйкин диван. Та охала и сердилась, уносила грязное покрывало в ванную и усаживалась на стул с тем же журналом в руках.
Иногда Иван Петрович задавал себе вопрос: заметила бы супруга его отсутствие и как бы она жила, не вернись он однажды домой. От таких мыслей его спасал алкоголь, но злоупотреблять им не следовало, иначе можно потерять работу. Галочка часто по несколько дней не звонила детям: ей казалось, что они общались вчера. Квартира, при бабушке сиявшая чистотой, постепенно приходила в запустение. Иван Петрович не мог следить за этим сам, а больше было некому. Теща умерла, Олюшка уехала, даже младший сын Мишка женился и наведывался домой очень редко.
Как-то раз Мишке с женой пришлось по делам приехать на несколько дней к родителям. Они ждали консультации врача в областной больнице, и жена Наташка стонала и ругалась, не пренебрегая