подошел. Она позволила ему склониться над собой, но, когда их губы сблизились, она нарочито брезгливо сморщилась и толкнула его прочь. – Не-а, я уж лучше ваткой!
– Динамишь, цыпа? – СатÁни рассмеялся, ничуть не обидевшись.
Она взяла палочку, потёрла внутри щёк и вернула её Роджеру.
Тот подошёл к другому компьютеру, не тому, который стоял у него на рабочем столе. Сбоку выехало что-то вроде дисковода, куда СатÁни поставил пробирку с ваткой. Она заехала внутрь, а на экране замелькали данные, перебирая варианты.
– Ну, пока идёт обработка, я не прочь перекусить. – Роджер повернулся к Джине. – А ты как?
Та пожала плечами.
Он подошёл к своему столу и сказал в интерком;
– Будь любезна, привези мне обед.
Джина удивлённо подняла бровь. Роджер нажал какую-то кнопку на своём рабочем столе, планки пола перед креслом Джины раздвинулись, и изящный столик выехал вверх.
СатÁни щёлкнул пальцами, и на белоснежной скатерти с яркой народной вышивкой, появилось блюдо с двумя тушками жареных белок, салат из редиски, вместе с листьями, заправленный сметаной из козьего молока.
Графинчик, наполненный золотистой жидкостью, распространял чарующий запах можжевельника, и деревянная кружка, завершали сервировку.
Джина взглянула на него без улыбки.
– Как ТАМ. Дома. Теперь я даже не очень сержусь, что ты влез мне в душу.
– Должен же был я загладить свою вину.
Его секретарь как раз ввезла сервировочный столик на колесиках с обедом для него, но Роджер не присоединился к Джине, а просто отъехал в своём кресле от рабочего стола ближе к окну.
Секретарь вышла, а он отрезал себе порцию от запечённой головы поросёнка и положил себе салат.
– Странно, что ты не любишь красное вино, – заметил он, наливая себе в бокал ярко-рубиновую жидкость.
Джина только плечами пожала. – А я думала – ты кровь пьёшь.
Он рассмеялся. – Не всё же время.
Они молча обедали, поглядывая друг на друга.
Джина обглодала всё до косточек.
– Прощай моя диета, – ухмыльнулась она, закончив.
Она держала кружку обеими руками и втягивала по глоточку терпкую жидкость. Дерево усиливало запах можжевельника до головокружительного аромата; Джине казалось она покоится на волшебном облаке.
Встряхнув головой, она прогнала это странное ощущение и взглянула на СатÁни.
Тот тоже закончил свой обед, и сидел в задумчивости, держа в руке недопитый бокал.
Он расслабил узел галстука, слегка приспустив его, верхняя пуговица рубашки была расстёгнута, и этот треугольник его смуглой кожи, так контрастирующий с небесно-голубым цветом рубашки, приковал взгляд Джины. Она поднялась, держа чашку в руке, и приблизилась к Роджеру. Тот бросил на неё беглый взгляд, и снова задумался.
Она налила вино в свою кружку.
– Ты что, никуда после этого не едешь? – поинтересовался СатÁни, следя за её действиями.
– Эдакое сочетание напитков тебя напрочь вырубит.
– Тебе-то что?
– Ну,