ткани. Дворянство, даже и придворное, было вовсе не так уж богато, и такая перспектива совсем не вызывала у него восторга.
А императрица прямо требовала этой роскоши, – новых платьев, ярких костюмов, иллюминации, танцев, и ее требования чреваты были стесненным положением одних и разорением других. И можно спорить, что было важнее – роскошь или новое унижение зависимых от нее людей.
И новый источник споров: что в ней кричало, в императрице – еще маменькина розга или многолетнее прозябание в Митаве, в унизительной зависимости от подачек из Петербурга? Право же, я не берусь судить…
Как воспринималось это требование роскоши, хорошо показывает хотя бы история с Румянцевым. После дела царевича Алексея в 1718 году Петр отблагодарил Румянцева, отдав ему часть деревень Лопухиных. При Петре II у него эти деревни отобрали и вернули прежним владельцам.
Анна Ивановна очень хотела показать себя наследницей Петра I. И двор она уже в 1732 году перенесла снова в Петербург, и Румянцева очень хотела приблизить. Вызвали Румянцева в Москву, и Анна Ивановна тут же сделала его сенатором, подполковником гвардии и велела ему выдать 20 тысяч рублей в вознаграждение за деревни, отобранные при Петре II.
Говорят, что некоторые люди подобны колбасам: чем их начинят, то и носят всю жизнь в себе. Вероятно, таков был и Румянцев, хваставшийся участием в убийстве царевича Алексея Петровича.
Не с его характером, прямым, как легендарная дубинка Петра I (или как палка прусского капрала), было играть более сложную игру, чем простое подчинение такому же простому и прямому Петру. О Бироне он слышал много дурного, и, встретив как-то его брата, простодушно его поколотил. Как это «поколотил»?! А так вот: кулаками по голове. За что?! А за то, что ему не нравился брат этого Карла Бирона, Эрнст Бирон. С простодушным зверством человека, в чьей стране далеко не изжита круговая порука и коллективная ответственность, Румянцев избил одного брата за другого. Ну что делать, простой человек был Румянцев.
Царица вызвала Румянцева, долго пеняла ему на неблагодарность, на неумение ценить ее милости и что теперь как человека, к ней не расположенного, она не может оставить подполковником гвардии. Но что зато она сделает Румянцева главой одной из финансовых коллегий.
На это Румянцев отвечал, что, будучи солдатом, ни черта не смыслит в финансах, но как служил верой и правдой, так и будет служить. И с той же простотой продолжает: мол, он не умеет находить средств на роскошь, которую теперь требуют при дворе, и находить не будет, потому что он солдат и потому что так велел Петр…
Анна прервала его, выгнала вон, велела арестовать и отдать под суд Сената. Сенат решил, что за неповиновение императрице Румянцев заслуживает смерти. Анна по своему обыкновению смягчила приговор, заменив смертную казнь на ссылку в казанские деревни. 20 тысяч рублей отобрали назад.
Когда имеешь дело со средневековыми монстрами, очень трудно быть хоть на чьей-то стороне… Пусть читатель сам решает, кто тут ужаснее – сам «простой,