околение страна сумела создать современную промышленность и армию. Всего за одно поколение прежний комплекс неполноценности был преображен в комплекс превосходства. Люди, обитавшие на архипелаге, до правления Мэйдзи не называли себя японцами. Они соотносили себя с родной деревней и княжеством. Всего за одно поколение они осознали себя как японскую нацию. Когда в 60-х годах ХХ века Япония начала превращаться в супермощную экономическую державу, заговорили о «японском чуде». Но на самом деле «чудо» случилось еще в правление Мэйдзи. Основа послевоенных успехов Японии была заложена именно при нем.
В соответствии с традицией, которая делает особый акцент на идее преемственности, в имени Мэйдзи значился иероглиф, взятый из имени его отца Комэй (букв. «сыновний долг и свет»; годы жизни: 1831–1866, годы правления: 1847–1866). Это иероглиф «мэй» – «светлый», «просвещенный». Таким образом, имя Мэйдзи означает «светлое правление».
Несмотря на сходство имен, отец и сын существовали в совершенно разных измерениях. Комэй прожил свою жизнь в «тени», он был скрыт от людских глаз стенами своего дворца в Киото, военное правительство (сёгунат) в Эдо (впоследствии Токио) запрещало императору покидать пределы резиденции, и его «свет» можно воспринимать только метафорически. Это «свет», который исходил от особы императора и проливался только на его ближайшее и очень немногочисленное придворное окружение. Оно и только оно могло наблюдать за императором, поведение которого было обставлено строжайшими запретами. На него нельзя было даже смотреть, ему был противопоказан даже солнечный свет – выходя из полутемных дворцовых помещений в сад, император находился под защитой магического зонта, оберегавшего его от зловредных флюидов.
Мэйдзи родился еще «в эпоху тени», но он прожил свою взрослую жизнь «на свету». После того как в 1867 году он занял место своего отца, подданные смогли увидеть его – на улицах и площадях, на военных парадах и маневрах, на вокзалах и выставках достижений японского народного хозяйства, в театре, на ипподроме, в цирке… И он тоже видел своих многочисленных подданных. Он был первым из японских императоров, кто смог воочию убедиться, что они действительно существуют.
Метафора «света» и «тени» применима не только по отношению к императору, но и по отношению к стране в целом. С точки зрения Запада, вся Япония до середины XIX века тоже находилась в «тени»: минимум контактов привел к тому, что сведения о Японии были фрагментарны и зачастую не соответствовали действительности. Европейцы не знали ни вековой истории Японии, ни ее блестящей культуры. Книги о Японии были настоящей редкостью. И. Гончаров уподоблял Японию запертому ларцу с потерянным ключом.
То же самое можно сказать и о самих японцах: они довольствовались теми сведениями о Европе, которые сообщали им немногочисленные голландские купцы. Этим купцам из Ост-Индской компании в XVII веке разрешили останавливаться на острове Дэсима возле Нагасаки. Но они не имели права покидать его. Кроме того, информация о загранице сочилась через терпевших кораблекрушение японских моряков. Кроме голландцев, всем остальным иностранцам въезд в Японию был запрещен, сведения о Западе оставались достоянием узкой группы лиц. Это были «рангакуся» – «голландоведы». Так называли тех людей, которым было дозволено читать европейские книги.
Япония долгое время страшилась внешнего мира, она ожидала от него только неприятностей и подвохов. В XVI–XVII веках европейцы, основную часть которых составляли католические миссионеры (в основном из ордена иезуитов), завезли в Японию огнестрельное оружие. В сознании японцев христианство и пушки стали синонимами. Сёгуны из династии Токугава, пришедшие к власти в начале XVII столетия, сочли за благо закрыть страну. И въезд в нее, и выезд были строжайше запрещены. Так получилось, что Япония, окруженная со всех сторон морями, перестала строить крупные корабли, ее можно было назвать страной морской только с существенными оговорками.
Время правления Мэйдзи резко изменило ситуацию: оно принесло с собой решительное расширение общения, торговли, взаимодействия с миром. Япония стала узнавать мир, мир стал узнавать Японию.
Выход из тени сопровождался драматическими последствиями. Как и человек, который неожиданно попадает из темной пещеры на яркий солнечный свет, Япония на время потеряла ориентацию, растерялась, ею овладел комплекс неполноценности. На какое-то время обитатели архипелага стали думать, что в их стране нет ничего достойного похвалы. Но они не стали сидеть сложа руки, а стали учиться. Науке и технике, промышленности и культуре, строительству и технологиям управления, военному делу. Подражательность на какое-то время сделалась лозунгом дня. Однако период слепого копирования продлился недолго.
Традиционная японская культура обладала громадным обаянием. Поэтому и Запад стал учиться у Японии. Европейские художники были очарованы японским искусством. Если посмотреть на дело с точки зрения макрокультурной, то столкновение Японии и Запада было подобно встрече разнотемпературных морских течений, когда в зоне контакта создаются благоприятные условия для роста «культурной биомассы».
Одним из главных последствий правления Мэйдзи стало появление на свет японской нации. Без этого Япония не смогла