потрясения. Единственное, что им надо – чтобы их не трогали и оставили в покое, дали спокойно насладится праздниками и жить дальше той неторопливой, размеренной жизнью, которую они вели. Любое изменение ведет к страху, а зачем людям страх на Рождество, это антисоциально, и я бы даже сказал – антигуманно.
– Но я же не предлагаю всемирную революцию, – возразил я.
– Да, – согласился Психолог. – Ваше изменение – это только начало. Но и начала достаточно. Вы же знаете эту избитую истину: дорога к одному доллару начинается с одного цента. Да, и раньше мы меняли кое-что, старались не входить в рамки общества, но теперь, сейчас, в эти неспокойные времена… дайте людям насладиться праздниками, не трогайте их, не испытывайте их сейчас на прочность, потому что это может привести к плохим последствиям. Уважьте хотя бы на время эти традиции так же, как вы уважаете ваши.
Я молча стоял и слушал, как он вдребезги разносит мою теорию. Его доводы были неопровержимы. В этом обществе. И я мог только кричать, убеждать их внутри, про себя, потому что сейчас, в этом веке, в это зимнее утро мои слова разносились дыханием Времени и летели черным пеплом, сожженные и обуглившиеся.
– Верно, Грег, – добавил Партсон, когда Психолог закончил. – Несомненно, без твоих идей наше издательство долго бы не продержалось, и мы потому и возглавляем список, потому что художественный редактор у нас – Творческий человек. Но в этот раз то, что ты предлагаешь – это путь к разорению.
– Поменять обложку – это разорит издательство?
– Нет, но это первый шаг к нему. А здесь, у меня, я не позволю даже глядеть в ту сторону.
Я почувствовал, как у меня внутри начинает подниматься огромная усталость. Мне было не переубедить их. Уже десять лет каждый день я воевал с этими глупыми установившимися традициями и почти всегда проигрывал. А теперь мне почему-то даже становилось все равно.
– Это все? – я удивился, насколько безучастно прозвучал мой голос.
– Так ты согласен? – несколько встревоженно спросил шеф.
– Как я понимаю, мое согласие здесь не требуется.
В кабинете повисла тишина. У дверей зашевелился Сток, видимо намереваясь покинуть комнату вместе со мной.
– Ну что ж, раз ты здесь, – пробормотал шеф, роясь в столе, – то подтверди заодно еще один проект. Вот, – он протянул мне образец книги.
Я машинально взял его, раскрыл. На белой бумаге были написаны какие-то символы – в данный момент это не имело значения, а потом мой взгляд упал на уголок страницы, внизу. Там, мигая всеми цветами радуги и отбрасывая отблески на бумагу, красовалась крохотная лампочка, увенчанная колпаком Санта-Клауса, а внизу переливалась надпись «Счастливого Рождества». В нехорошем предчувствии я перевернул несколько страниц. Подобные лампочки были на каждом листе. На каждом. Усталость мгновенно испарилась.
– Что это еще за нелепость?
– Это пилотный тираж, подарочные книги на Рождество, – спокойно объявил Партсон.
Я поднял на него глаза.
– И